Мартин Заландер

— Боже милостивый! — в простоте душевной воскликнула г-жа Мария. — Бедняга!

— Вовсе нет! Это просто манера! У каждого, кто много говорит, особенно в политике, своя манера, и есть такие, чьей манере свойственна лживость, при том что они могут и не иметь дурного умысла; вечно они норовят расставлять другим мелкие ловушки, ставить их в затруднительное положение, задавать щекотливые вопросы, а для них самих все это скорее защитный барьер, система отпугивания, чем средство нападения. Но что за разговоры мы ведем на свадьбе!

Они приостанавливались тут и там, приветствуя тех из гостей, кого не слишком отвлекали от трапезы. Затем вдоль ограды обошли весь сад, где под сенью развесистых деревьев уже начали собираться разношерстные зрители, надеясь что-нибудь да услышать. Заранее было договорено, что попозже и эту публику, смыкавшуюся все более плотным кольцом, обнесут прохладительными напитками и сдобной выпечкой в корзинах.

К легкой жердяной ограде уже придвинули несколько столов для напитков и корзин.

Маленький мальчонка в белой рубашечке, по примеру старших засунув большие пальцы в проймы воскресной жилетки, стоял впереди с открытым ртом и во все глаза наблюдал за приготовлениями. Г-жа Мария не смогла отказать себе в удовольствии взять с ближайшего стола кусочек пирога и поднести ко рту ребенка, который немедля вонзил в него зубки. Малыш явно намеревался так и продолжать и не вынимал пальчики из пройм; только когда второй мальчуган, постарше, тоже нацелился откусить, первый схватил сладкий пирог и мгновенно исчез.

Для родителей невест тоже настало время вернуться на свои места; им сообщили, что сейчас начнется небольшое праздничное представление, и они поспешили к столу. Неподалеку, на деревянном балконе примыкающего дома, с помощью нескольких десятков локтей белой и красной бумажной ткани устроили сцену. Пьеса, которая будет сыграна, представляла собою написанный рифмованным стихом диалог, примерно в соответствии с идеей, подсказанной Заландером. Ни содержания, ни текста он сам не знал, поскольку после договоренности, достигнутой с молодыми гениями, более не нашел времени этим заниматься.

Когда фанфары подали сигнал к началу и все свадебное общество устремило взгляды на театрик, из матерчатой кулисы вышла ражая молодая крестьянка не то с черпаком, не то с кухонной ложкой за поясом и отрекомендовалась чистой Демократией, сиречь властью народа, которая привыкла сама варить себе кашу, заправлять и есть с пылу с жару и т. д. Из другой кулисы появился затем пожилой господин из разночинцев, но с претензией на благородные манеры, в костюме начала тридцатых годов, в цилиндре, в стоячем воротничке, синем фраке и при маленьких сережках. Выглядел он куда комичнее, чем рассчитывал Заландер и приличествовало случаю. На вопрос, кто он и куда собрался, господин отрекомендовался старым Либерализмом. Дескать, до него дошла весть, что здесь играют большую демократическую свадьбу, и, хотя вообще-то он предпочитает смотреть на Демократию издалека, а не с близкого расстояния, ему все же охота украдкой, одним глазком взглянуть, какова она в семейной жизни. Ну что ж, отвечала ражая особа, он пришел куда надо, она и есть Демократия, пусть держится подле нее, она все ему покажет. Но едва он шагнул поближе и с любопытством вознамерился слегка приподнять косынку у нее на груди, она выхватила из-за пояса черпак и с такой силой угостила его по цилиндру, что тот загудел, ровно барабан.

В сопровождении подобных шуток оба продолжали поучать друг друга, причем Либерализм, примерно как и в жизни, сам того не замечая, присваивал себе один тезис Демократии за другим и защищал их от нее же, а она тем временем, выдвигая новые тезисы, опять далеко опережала его и знай барабанила по цилиндру.

Когда оба наконец уразумели, что таким манером сойдутся нескоро, они заключили перемирие, чтобы повеселиться на свадьбе, а глядишь, и пожениться. Тут музыка внезапно грянула гопсер, то бишь вальс, Демократия и Либерализм подхватили друг друга за бока и исполнили потешный танец. При этом ражая особа с такою силой кружила доброго господина, что фалды фрака разлетались, ноги спотыкались, а стоячий воротничок вывернулся кончиками назад. Словом, двое исполнителей не обошлись без обычных в таких случаях шутовских выходок. Наконец они удалились, причем бабенка отстучала черпаком по цилиндру кавалера вечернюю зорю и просвистела всем знакомый мотив.

Веселый смех в саду и за его пределами вылился в бурю восторженных возгласов. Лишь кучка старолибералов, избирателей Исидора Вайделиха, приглашенных на торжество ему в угоду, ворчала с раздосадованным видом, что знай они об этом, то нипочем бы не пришли. Эти честные люди долгие годы при всех бедах оставались верны своим убеждениям и даже не понимали справедливых, по сути, намеков на нерешительность, или уступчивость, которая сама же и способствует тому, чего опасается.