Мартин Заландер

— Задачу расширить наше тамошнее землевладение подходящими посевными участками, — сказал Заландер, — он, учитывая тамошние обстоятельства, сумел выполнить наилучшим образом, так что при любом изменении конъюнктуры мы еще долго будем иметь там надежную опору. Для руководства и надзора он подыскал энергичного и преданного молодого соотечественника, которого при случае можно взять в долю, и в посторонних арендаторах мы более не нуждаемся. Что касается прочих дел, то, судя по полученным мною письмам, Арнольд повсюду вел себя с коммерческими партнерами умно и благоприлично и произвел благоприятное впечатление. Ему, конечно, полегче, нежели мне, когда я со своим свечным огарком занимался в колониях торговлей вразнос. Но меня очень радует, что у нас есть сын и товарищ, который старательно учился и повидал мир с его разными странами и народами. А когда он вдобавок станет или уже стал независимым, ему достанется поле деятельности в лучшем смысле слова, почетное и для нас!

— Пусть живет так, как ему дано, — сказала г-жа Мария, — а не иначе, тогда останется доволен! Ох, поскорее бы только воротился!

После душевной радости по поводу сына тревоги из-за дочерей вновь вернулись, и надолго воцарилось молчание. Наконец Мартин стряхнул печальные раздумья и сказал:

— Одно я все же совершенно не могу уразуметь! Вспоминаю, как в ночном саду, где я впервые подслушал наших дочек и этих двух приятелей, девушки держали парней в узде, так что те исполняли их желания, и как затем они отказали им в свиданиях и те подчинились, — а теперь вот вижу, что они не имеют более ни малейшего влияния и эти шалопаи делают все, что заблагорассудится, предписывают женам, ровно восточным рабыням, какие им носить платья и украшения, а те подчиняются, хотя более не любят мужей и не уважают, и я поневоле задаю себе вопрос: как все это взаимосвязано и как возможно?

— Сколько ни ломай голову, толку чуть! — отвечала г-жа Заландер. — Можно бы сказать, с обеих сторон теперь, когда грезы своеволия развеялись, совсем другие люди. Обвеянные мечтаниями юноши стали молодыми мужчинами, которые проявляют свою неотесанную сторону, а вдобавок принадлежат к числу тех, у кого один мальчишеский возраст сменяется другим, девушки же стали замужними женщинами; счастье, грезившееся в фантазиях, улетучилось, осталась лишь добропорядочность, запрещающая прибавлять к этой беде еще и каждодневные ссоры да скандалы; ведь они прекрасно понимают, что единственный результат любых попыток вернуть себе влияние будет именно таков. Прежняя-то власть над парнями тоже была лишь частью воображаемой жизни. Впрочем, это уже преувеличение! Мы столкнулись с загадочной нерегулярностью, с феноменом, как ты говоришь!

— Пожалуй, что так, — меланхолично заметил муж, — подобные вещи встречаются как в этическом мире, так и в физическом! Да будут небеса к нам по-прежнему милостивы!

XIV

Наутро Мартин Заландер спозаранку отправился в свою контору, чтобы привести в порядок оставшееся со вчерашнего дня. Покончив с этим, он прочитал новую корреспонденцию и как раз собирался просмотреть утреннюю газету, когда к нему в кабинет провели незнакомца, который хотел с ним переговорить.

Это был холеный господин довольно странной наружности. На лице его красовалась татарского вида растительность — длинные, вислые, крепко навощенные усы и соответствующая бородка. Голова изрядно облысела, а вот глаза окружены множеством морщинок, причиною коих могли быть как привычка к прищуру и подмигиванью, так и возраст; в руке он держал небольшую фетровую шляпу с загнутыми кверху полями, обут в высокие, до колен, блестящие сапоги, сюртук застегнут на все пуговицы, из одной петли свисала толстая золотая цепочка, исчезавшая в следующей по счету петле.

Заландер спросил, чем может быть полезен.

— Старина! Неужто не узнаешь меня? Луи Вольвенда?

Голос Заландер в целом узнал, хотя интонация была непривычная, а с его помощью и в стареющем лице проступили знакомые черты. В этот миг Мартин скорей уж подумал бы о смерти, чем о Вольвенде, и волей-неволей вынужден был поразмыслить, как, собственно, относится к этому человеку. И оттого покамест просто смотрел на него, не говоря ни слова и не пожимая протянутой руки. Вольвенд же придвинул себе стул, уселся и жестом предложил старому другу и хозяину кабинета вновь занять место за конторкой, а засим продолжал: