Мартин Борман

Боевые офицеры стали марионетками Гитлера или объектами его мстительной злобы. Гиммлер, «верный Генрих», в определенной степени оставался в милости, но его положение было шатким. Генерал-лейтенант СС Готглоб Бергер, начальник главного бюро СС, полагал, что он знает почему. «В 1942 году Гитлер стал ужасно недоверчивым, — говорил позднее Бергер, — и в круг его недоверия попал также и Гиммлер. Борман продолжал проводить неслыханную политику. Некоторые называли ее разумной, но я бы сказал абсолютно бесчестную политику, и он так искусно управлял всеми, преподнося дела Гитлеру окольными путями. До этого времени Гиммлер чувствовал себя очень сильным человеком, а теперь вдруг понял, что это было совсем не так… Он был настолько неуверен в себе в то время, что захотел каким-нибудь образом вступить в сделку с Борманом, или скорее, сделаться подчиненным Бормана».

Трезвомыслящий Геббельс начал предлагать поиск заключения мирного компромисса, очевидно по причине того, что его вера в окончательную победу ослабла. «Я впервые заметил, — конфиденциально записал в своем дневнике Рудольф Земмлер, секретарь Геббельса, — что сейчас Геббельс признается своим близким друзьям в своей слабости против Бормана. Он не позволит ни малейшему болезненному чувству встать между ним и главой партийной канцелярии. Как он мог быть таким непоследовательным! Позавчера он пренебрежительно отзывался о скромных умственных способностях Бормана. Он называл его «примитивным ОГПУшником». Сегодня он не скрывает, что боится его».

Менее высокопоставленные, чем Геббельс, лица научились не перечить Гитлеру там, где имел свой интерес Борман. Одним из них был Генрих Гоффманн, личный фотограф Гитлера и человек, познакомивший его с Евой Браун. Гоффманн был его закадычным другом еще со времен счастливых довоенных дней. Для своих близких друзей Гитлер был тогда милым парнем, верным своим друзьям, любившим собак и детей, испытывавшим страсть к простым удовольствиям как венские булочки и сладости.

Когда военная ситуация ухудшилась, Борман решил, что разбитной Гоффманн отнимает слишком много времени у Гитлера и избавился от него, искусно убедив ипохондрического фюрера, что его придворный шут был разносчиком заразной болезни. Однажды Гоффманн приехал в «Волчье логово» из Вены, где он обедал с гауляйтером города, своим зятем Бальдуром фон Ширахом. Фотограф доставил от фон Шираха письмо для Гитлера. Оно было о том, что Борман, инструктируя гауляйтера, забыл об организации противовоздушной обороны Вены, поскольку этот шаг мог вызвать у населения нежелательную панику.

«Гитлер расценил это послание как тотальную критику Бормана, — написал позднее Гоффманн. — «Уясните себе четко, Гоффманн, и передайте это своему зятю тоже, — закричал он. — Чтобы выиграть эту войну, мне нужен Борман! Истинная правда, что он и безжалостен, и жесток… но факт остается фактом: кто-то может не выполнить мой приказ, но Борман никогда!..»

Его голос повысился до визга; он испытующе смотрел мне в лицо, как-будто его слова имели некое особое отношение ко мне лично. «Всякий, мне наплевать, кем бы он ни был, должен четко уяснить одну вещь: кто против Бормана, тот против государства! Я расстреляю всех, даже если их десятки тысяч, также как я расстрелял тех, кто лепетал о мире! Будет намного лучше, если будет ликвидировано несколько тысяч ничтожных и глупых неудачников, чем подвергнут опасности уничтожения семидесятимиллионный народ».

Я никогда не слышал, чтобы Гитлер говорил в таком тоне, и никогда в своей жизни я не видел таких диких, наполненных ненавистью глаз».

С начала 1943 года Борман был членом «Совета трех», другими членами которого были Кейтель и Ганс Генрих Ламмерс, руководитель рейхсканцелярии. Все предложения и планы, касающиеся войны, сначала представлялись на рассмотрение «трех мудрых людей с Востока», как отзывался о них Геббельс, которые затем решали, какие предложения и планы должны быть представлены Гитлеру.

Геббельс не интересовал «трех мудрых людей», и он попытался, правда безуспешно, подтолкнуть Геринга воспользоваться своей все еще существующей номинальной властью побороть их влияние. 2 марта 1943 года Геббельс записал в своем дневнике мнение Геринга о тех, кто лишил его доверия фюрера: «Он ненавидит Ламмерса до глубины души. Он считает его бюрократом, пытающимся вернуть руководство рейха в руки министерской бюрократии… Кейтель, по мнению Геринга, — абсолютный нуль, которого не следует воспринимать серьезно… Что касается Бормана, Геринг не совсем уверен в его истинных намерениях. Кажется, нет никаких сомнений, что он преследует амбициозные цели…»