Мартин Андерсен-Нексе

— Это для чего ж так много? — нахмурилась она.

— Для детского дома… Я… как это? Шеф… шеф детского дома. — И поняв, что женщина заподозрила нехорошее, что неудивительно в это трудное время, Нексе достает из кармана свой спасительный мандат и протягивает женщине.

— Вон что!.. — уважительно говорит она. — А я вас не читала и даже не слышала. Теперь обязательно прочту. Ну, пошли!..

Она приводит его к теплушке и помогает забраться внутрь. Вокруг нещадно дымящей печурки расположились разные люди, преимущественно демобилизованные по ранению красноармейцы.

— Ты кого сюда привела? — возмутились обитатели теплушки. — Никак, мешочника?

— Нет. Товарищ из Дании. В Самару едет, в подшефный детский дом. Ребятам теплые вещи везет, а сам чуть не замерз до смерти.

— Неужто он для того в Россию притащился?

— Он писатель. У себя знаменитый. И детский дом его именем назван.

— Ну, мы в писателях не разбираемся. А мужик, видать, правильный. Пущай живет тут у нас… — разрешил за всех бородатый воин-постыльник.

И Нексе остался жить в теплушке. Женщина велела ему разуться и надеть носки толстой домашней вязки. Нексе тщетно отказывался.

— Вам нелепо вам помощь оказывать, — смеясь говорила женщина. — Вот мы и выполняем указание товарища Уншлихта.

Поднесли ему и водочки для угреву — ужасающий сырец, от которого он долго не мог отдышаться. И дорожных щей дали похлебать. А тут как раз и поезд тронулся…

— Вы куда путь держите? — спросил — Нексе женщину под убаюкивающий перестук колес.

— В деревню, за Самару. Фельдшером работать.

— А где ваш дом?

— Там и будет, другого нет.

— А ваша семья, родители, муж?..

— Родители в Гражданскую от тифа умерли. Муж?.. — Она улыбнулась. — Был у меня Коля-пулеметчик. Из нашего полка. Под Сивашом срубили. — Она говорит обо всем этом просто, как о давно выболевшем в сердце. — А вот скажите, товарищ Нексе, почему вы у себя в Дании революцию не сделали?

Нексе помолчал, думая.

— Потому что у нас Ленина нет.

— Понятно, — наклонила русую голову женщина…

…А ночью мороз завернул еще круче, и печурка уже не могла справиться с ним. И как-то получилось, что в своем закутке Нексе и сероглазая женщина сперва во сне, а потом в яви стали сближаться, ища в другом спасение от стужи. И тут послышался ее напряженный шепот:

— Погоди, товарищ!.. Такой помощи тебе не обещали… Надо же, весь седой, а какой сильный!.. Да погоди, я сама. — И совсем тихо, добро: — Ладно, согреемся друг о дружку. Уж больно холодно в мире…

…На перроне Самарского вокзала Нексе машет вслед уходящему поезду. Из теплушки высунулась сероглазая женщина и тоже машет ему платком, машет долго…

…Детский дом имени Мартина Андерсена-Нексе. В физкультурном зале, служащем и для проведения всевозможных торжеств, перед строем бедно одетых детей худенькая девочка с мученическим видом приветствует Нексе на немецком языке.

— Либер геноссе Нексе!..

С удрученным видом девочка сообщает, что воспитанники детского дома, носящего имя великого пролетарского писателя Андерсена-Нексе, обещают в честь его приезда учиться еще лучше, укреплять дисциплину и отдавать остающиеся силы от учебы общественной работе.

Когда девочка отмучилась, ребята по знаку директора Дома вяло захлопали в ладоши.

— Спасибо, дети, — смущенный этой натянутой обстановкой говорит Нексе.

Его прямо с губ переводит учительница немецкого.

— Вы даже не представляете, как меня тронуло, что вашему Дому присвоили мое имя. Я ужасно рад, что вижу вас. Вы не такие худые, как я боялся.

— Это от сидячей жизни, — охотно пояснил крупный мальчик с одутловатым лицом. — Мы для физкультуры одеты, а гулять не можем.

Нексе видит, что на всех детях — ужасающие тряпичные тапочки. Это окончательно выбивает его из колеи. Он косится на свой мешок — при отсутствии обуви его дары выглядят довольно неуместно.

Положение спасает запоздавший воспитанник. Он прошмыгнул в зал — огненно-рыжий, веснушчатый крепыш с блестящими зелеными, как у ежа, глазами, полными любопытства и готовности к чуду. Он увидел коренастого, красивого человека с седыми легкими волосами и молодым, сейчас притуманившимся взглядом и влюбился в него всем своим огромным сердцем.

— Папа! — вскричал он упоенно, кинулся к Нексе и повис у него на руке.

Его крик словно расколдовал это сонное царство.

— Папа!.. Папа! Наш папа приехал! — закричали обездоленные дети и окружили Нексе.

Он был сильным человеком, но тут не выдержал и заплакал…

…В тот вечер долго не давали отбоя ко сну в детском доме. Нексе с ребятами сидел в физкультурном зале перед чугунной, докрасна раскаленной печкой. Он рассматривал рисунки местного художника Бори Иванова. Была тут и учительница немецкого языка, помогавшая общению детей с писателем.

— Ну, а это кто? — спрашивает Нексе о красивом всаднике с шашкой на боку, вздыбившем вороного коня.

Боря Иванов молчит, потупившись.

— Это он тебя так нарисовал, — выдала секрет девочка, говорившая приветственное слово.

Иванов с ненавистью посмотрел на нее.

— Вон ты меня каким красавцем представлял! — сказал Нексе. — А я старый, седой и без шашки.

— Я теперь иначе нарисую, — пробурчал Иванов.