«Мартен»

— Ну, чего мы там не видали, — недовольно ворчал Антон, осторожно перешагивая через лужи. — Охота старому грязь месить.

— Много вы видали, да мало узнали, — беззлобно парировал Лукич. Хитро прищурившись, он взглянул на Антона. — Ну, если уж ты и в сам-деле все видел, так назови-ка мне самый старый и самый крупный из экспонатов нашего музея. Даже, можно сказать, самый главный экспонат. Ну-ка!

— Мало ли там всякой всячины, — уклонился было Антон. Лиза поспешила к нему на помощь:

— А я знаю! Это, конечно, самородок. Он не только в нашем музее, но и на всю страну, говорят, самый крупный. Правда, дедусь?

— Да уж куда какая правда! — сердился Лукич. — То-то я говорю, что много вы глядите, да ничего не видите.

Тем временем мы подошли к дверям музея. Остановившись у входа, Семен Лукич тихонько, будто по живому, похлопал ладонью по шершавому цоколю здания.

— Вот он, самый-то главный экспонат!

— Как? Что? — с недоумением уставились мы на деда.

— Да так вот, — невозмутимо продолжал наш «экскурсовод», но в голосе его чувствовалась торжествующая нотка. — Старее этого здания в нашем городе нет. Но главное не в этом…

Лукич, тыча скрюченным пальцем в каменную стену, растолковал нам, в чем заключается «главное». Через этот дом как бы прошла вся история Златоуста. Здесь жили первые заводчики, отсюда бежали они два века назад в страхе перед «разбойником Емелькой», и здесь Пугачев вершил свой скорый и правый суд над притеснителями простого люда. Потом долгие годы прожил в этом доме великий инженер, творец русского булата Павел Петрович Аносов. На Арсенальной площади перед домом в марте 1903 года сатрапы последнего из русских царей расстреливали рабочих, вышедших на улицу, чтобы заявить свой протест против нищеты и бесправия… Спустя четырнадцать лет здесь разместился первый Совет рабочих депутатов и штаб Красной гвардии.

— Так-то, дружок. А ты говоришь — самородок, — обернулся Лукич к Лизе. — Сама ты самородок.

В музее мы задержались в Аносовском зале, где выставлены образцы булатной стали, украшенные дивным орнаментом златоустовской гравюры. Кстати, Антон вспомнил, что где-то читал, будто в кремлевской Оружейной палате есть златоустовская сабля с личной меткой Иванко-Крылатко (Бушуева). И будто саблю ту привезли из Германии наши солдаты в сорок пятом. Семен Лукич заинтересовался и перестал наставлять. Из «экскурсовода» он превратился в экскурсанта и сам уже готов был расспрашивать.

В зале современных экспозиций мы остановились у стенда с портретами знатных металлургов Златоуста, и Антон начал было рассказывать про своего учителя — известного сталевара, но Семен Лукич неожиданно прервал его:

— Выходит, мы совершили экскурсию по кругу: от Аносова до твоего учителя, Антон… — Помолчав немного, добавил: — Да, ребятки, это понимать надо! Коренное место.

Больше ничего мы в тот раз от Лукича не услыхали. Зато месяц спустя, на Октябрьских праздниках, за столом в доме Тагановых узнали замечательную историю.

III. КЛИНОК

Давно это было… Сказывают, будто лет этак поболе ста назад прусский король Вильгельм был в гостях у русского царя Николая Первого. Ну, как водится, выпили они по чарке и пошел тут царь-государь своему другу-неприятелю дива да чудеса во дворце показывать. Фасон держал.

Дошли этак до ружейной палаты. В ту пору оружие известно какое было, все больше холодное, ближнего боя. Немцы, они насчет мастерства люди дошлые, удивить их трудно. Ухмыляется прусский король Вильгельм: эка-де невидаль какая, нашел чем хвастаться друг Миколаша!

Только видит он саблю. Видит и глаз отвести не может — такая сабля особенная, золотом вся изукрашена. Не то, чтобы цветочки там какие намалеваны, а целые баталии изображены тонко-тонко на обеих сторонах. В самом же верху, у эфеса, золотой конь распластал крылья и звездочка над ним сияет.

Вертит царский гость ту саблю в руках и так и этак, губами причмокивает, а хозяин возьми да и подбрось платочек, тонюсенький такой, легонький, как пушинка. Упал платочек на лезвие сабли и развалился пополам.

— Э! Золинген! — воскликнул тут прусский король. Наша, мол, сталь, немецкая.

Тогда приказал царь слугам рубануть той саблей по клинку, сделанному из лучшей золингеновской стали немецкими мастерами. И разлетелся он на куски на глазах у пруссака.

— Нет, герр Вильгельм, не Золинген это, а наш, златоустовский, — сказал царь. — Инженер Аносов изготовил, мастер Ивашка Бушуев изукрасил искусно.

Муторно тут стало на душе у короля прусского, а глаза так и загорелись: далеко немцам до такого искусства! Выпросил он у царя ту саблю в дар и увез с собой. Может, надеялся разгадать тайну булата, похитить славу русского оружия, да где там!

…Давно это было и быльем поросло. Да только случай недавно вышел один такой, что пришлось вспомнить о былом.