Марта с черепами

Дядя Толя хотел возразить, но она наклонилась, чмокнула его в редеющую макушку и удалилась в свою комнату, бросив на ходу:

– Заходи в субботу, хоккей посмотрим!

– Какой хоккей, она никогда не любила хоккей, – забормотал дядя Толя, растерянно глядя на папу, который стоял все это время, прислонившись к раковине, и наблюдал.

– Ты любил, – сказал папа. – Тридцать лет назад.

– Боже, – прошептал дядя Толя и опустил лицо в ладони.

Папа шагнул к нему и ободряюще похлопал по плечу.

– Все не так плохо, как кажется со стороны.

Дядя Толя мелко закивал, потом поднял лицо и сказал папе:

– У меня к тебе вопрос есть. Можем… обсудить?

И он как-то странно скосил глаза в моем направлении. Папа удивленно выпрямился, но потом кивнул и пригласил его в свою комнату. У дяди Толи явно был какой-то секрет.

Под дверью я подслушивать не стала, зато открыла на кухне окно. Папа и дядя Толя стояли на балконе, дядя Толя курил.

– Слушай, напиши моему дурню курсовую, а? – говорил дядя Толя уже совершенно другим тоном. – Он вот до сего дня проваландался, и ничего. А уже сдавать. Есть у меня человек, но я про тебя вспомнил. Всё лучше – деньги в семью. Заплачу как положено.

Папа какое-то время молчал, потом спросил:

– А сам Антон знает, что ты ему курсовую купить хочешь?

Видимо, дядя Толя кивнул.

– И что он по этому поводу думает? – спросил папа сдержанно.

– Да кто его спрашивает, что он думает! – с нервным смешком воскликнул дядя Толя. – Писал бы сам – никаких вопросов. Так профукал же все сроки! Буи пинал весь год!

– Так он, кажется, не хотел туда совсем поступать, это ты решил, – начиная уже терять сдержанность, сказал папа.

– Вот не надо мне сейчас вот этого, – недовольно протянул дядя Толя. – Мораль читать.

– Ты думаешь, это нормально? Порядочно? – уже не мог остановиться папа.

Дядя Толя шумно вздохнул и снова щелкнул зажигалкой.

– Легко быть порядочным, когда ты на… никому не нужен, – заговорил он, выдыхая дым. – Когда от тебя не зависит компания с полста сотрудниками, и у каждого дети, жены, бабки, дедки, внучки и жучки! И за всех ты отвечаешь – чтоб им было что есть завтра и послезавтра! Легко рассуждать о морали, когда тебе не нужно крутиться каждый гребаный день, из кожи вон лезть – пятнадцатый год подряд!

Дядя Толя распалялся все больше, в голосе его звучала глубокая обида.

– Да, я помню, что ты пятнадцатый год не щадишь себя ради размещения рекламных щитов на остановках, – спокойно проговорил папа. – Но при чем тут курсовая твоего сына?

После секундного замешательства дядя Толя послал его куда подальше, громко протопал через комнату в прихожую и выскочил из квартиры, оглушительно хлопнув дверью.

Папа вернулся на кухню, устало выдохнул и сказал мне:

– Все слышала? Я видел твой длинный любопытный нос.

Потом подошел, обхватил руками мою голову и прижал к себе.

– Красивый у тебя нос, извини.

Помолчал и говорит:

– Бедный дядя Толя.

На следующий день он занял денег у меня и у мамы (занял бы и у бабушки, да она всё спустила на платье) и сам пошел к дяде Толе возвращать долг. Папа мне ничего не объяснял, но я и так поняла, что ему неудобно оставаться у брата в долгу, раз они поссорились.

81

В пятницу вернулась из больницы Ника, и я пошла к ней в гости. Отчим был на работе, а ее мама осталась дома и пекла блины, чтобы накормить нас до отвала. Ника съела полтора – в нее пока много не влезало. Если бы я не проявила волю и не отказалась после четвертого, Никина мама закормила бы меня до потери пульса. Она была очень внимательна и добра, и мне пришло в голову, что если бы не съеденные Никой таблетки, такой перемены не произошло бы – она бы по-прежнему говорила с дочерью не больше, чем с водопроводным краном, и целыми вечерами лежала с пивом на диване, равнодушно уставившись в телевизор, а отчим курил бы рядом и орал «Ника, вытряхни пепельницу!». Хотя это была очень подлая мысль с моей стороны.

Мы с Никой поглазели на австралийских вомбатов на девяносто седьмом зоологическом канале и пошли гулять. Стояла жара, на кустах начала проклевываться сирень, на детской площадке Сережа и Олежа увлеченно пели «Поедем, поедем, пока еще жив». Напротив на скамейке, поставив тележку рядом, сидели Шухрат и Рустам – качали головами и подпевали там, где успевали за незнакомыми словами. С тех пор, как установилась летняя погода, дворники по вечерам присоединялись к Сереже и Олеже и слушали их песни, а Сережа и Олежа, стесняясь непьющих дворников, сократили количество потребляемых банок вдвое.

У магазина на углу мы встретили Дениса, и я познакомила его с Никой. Они друг другу понравились, и дальше мы гуляли втроем: съездили на трамвае на пруд, взяли там весельную лодку, катались час и выловили шесть дрейфующих пластиковых бутылок, чтобы потом выкинуть их на берегу в мусорный бак. Надеялись увидеть уток с утятами, но потом поняли, что еще рано – они, наверное, только яйца отложили.