Март

Со второго класса до восьмого включительно я воспитывался в новгород-северской гимназии Черниговской губернии. В первых четырех классах я учился довольно вяло. Зубристика не представляла для меня ничего интересного, предметы, как, например, естественная история, читались такими бездарностями, что превращались тоже в ничто. Но были короткие периоды времени, при часто менявшихся преподавателях, когда новый учитель знанием и умением оживлял предмет, и помню, какое тогда наслаждение доставляли его уроки. Заинтересованный, я читал обыкновенно по этому предмету, кроме учебников, другие книги и таким образом приобретал значительные знания. Но такой учитель обыкновенно скоро оставлял гимназию. И опять мертвая школа нагоняла скуку и тоску по родной семье. С четвертого класса я начал читать книги сначала по беллетристике; прочел Тургенева, Толстого, Гоголя, Лермонтова, Пушкина, и это чтение внесло в нравственный мир недостающую школе жизненную струю, возбудило новые мысли, открыло новые горизонты. При врожденной впечатлительности это быстро двинуло мое развитие. Математика, география, история, физика в старших классах стали даваться чрезвычайно легко, и я посвящал им только часть времени; другую же часть отдавал чтению уже более серьезных книг.

В это время, приблизительно в 1873 году, мое отношение к школе и ее предметам определилось окончательно. Школа с ее классической системой для ищущего разумного элементарного образования дает чрезвычайно недостаточно. Сознающему это необходимо самому дополнять пробелы усиленными занятиями. Только при таких занятиях выходящий в жизнь молодой человек будет в состоянии выбрать путь дальнейшего развития и образования, уже специального, создающего законченного человека, гражданина…

С некоторыми из своих товарищей мы образовали собственную библиотеку из лучших книг по всем отделам науки. Много труда стоило это. Мы почти все были люди бедные, получающие от своих родителей ровно столько, чтобы заплатить за стол и квартиру, за право учения в гимназии. Но, несмотря на это, разными способами: уроками, сбережениями из урезанного содержания и др. – добыли кое-какие деньги, собрали имеющиеся у знакомых книги и таким образом образовали домашнюю библиотеку томов в 150.

Уже в то время меня интересовало экономическое и политическое положение народа, его мировоззрение. Я уже тогда слышал через десятые руки, смутно, о движении в народ с целью пропаганды, да и собственное убеждение останавливало серьезное внимание на массе человеческих существ, наполняющей русскую землю, а между тем не играющей никакой роли ни своими интересами, ни своей личностью в общественной жизни. Все эти обстоятельства и соображения не определяли, однако, моей жизни и планов строго и точно; ближайшие задачи все-таки были – окончание гимназии и выбор специального высшего учебного заведения.

В июле 75 года я имел свидетельство об окончании гимназии и провел лето дома, в городе Путивле, приготовляясь в августе ехать в С.-Петербург.

Много светлых надежд и ожиданий было связано с этой поездкой. Мне было 20 лет. Высокие задачи общественной деятельности, желание подготовить себя к ним, высшее учебное заведение и богатые научные средства в столице с ее библиотеками, дающими возможность свободной научной работы, наконец, цвет русской интеллигенции, с которой столкнешься уж во всяком случае в лице профессоров, – вот то привлекательное будущее, которое должно изгладить неприятное воспоминание о гимназии, о мертвой системе, сковывавшей детские и юношеские порывы любознательности.

Первою заботою моей по приезде, конечно, был Технологический институт, справка об условиях вступления, подача прошения и пр., потом поверочный экзамен при 400 желающих поступить и 140 вакансиях на первый курс, конкуренция, победа и, наконец, поступление в это святилище, куда так трудно попасть жаждущему высшего образования. При поступлении нам было объявлено о введении с первого курса обязательных репетиций, но, что это такое, мы тогда еще не представляли себе ясно. Нововведение это, оказалось, состояло вот в чем. Всякий слушатель обязан бывать ежедневно на лекциях. Несколько раз в день надзиратели проверяют принадлежащую каждому вешалку и по отсутствию одежды отмечают не бывших на лекциях. Через день по два часа назначены репетиции из различных предметов, в продолжении которых профессор спрашивает слушателей из пройденного и ставит отметки, оценивающие ответы. Не бывшим на репетиции слушателям ставится нуль. Такие порядки удивили и опечалили почти всех. Выходило не лучше, а гораздо хуже гимназии… Я чувствовал, что мои надежды и ожидания не сбылись, что здесь я не найду искомого. Предметы чистой и прикладной математики не удовлетворяли возбужденных вопросов, а между тем поглощали почти все время и силы. Мало, даже почти никакой надежды не было на изменение положения института к лучшему.