Марсианское диво

Маклайн, пожалуй, не уступал Торнссону в искусстве пилотирования. Модуль плавно скользил по наклонной, заходя на равнину со стороны испарившегося океана, – и вскоре возникла на обзорном экране громада Сфинкса. Каталински опять подумал, что этот исполин до странности похож на маску, которую он видел лет пять назад на праздновании хэллоуина в Бостоне. Прошло несколько мгновений – и он понял, что таинственный сидонийский Лик изменился. Белая субстанция, заполнявшая огромные глазницы, которую он вместе с Батлером, Торнссоном и Флоренс наблюдал во время первого полета над Сидонией, стала гораздо более разреженной, и теперь уже было понятно, что это не лед, а туман.

И сквозь этот туман проступили глаза Сфинкса – черно-лиловые, матовые, поглощающие бледный свет марсианского утра. Они были еще плохо видны, они казались мутными, как спросонок, но очень походили на живые. Их взгляд впивался в мозг – и Леопольд Каталински вдруг почувствовал резкую головную боль. Он потер ладонью вспотевший лоб, оторвав взгляд от экрана, – и боль понемногу отступила, стала глуше, но исчезать не спешила.

Конечно, виной тому было напряжение последних часов и, возможно, не вовремя разыгравшееся воображение… но инженер не мог избавиться от ощущения, что у каменного исполина поистине живой, очень тяжелый и недобрый взгляд – хотя пока и затуманенный.

Пока…

Каталински заставил себя поднять голову и вновь посмотреть на экран. Вместо Сфинкса под модулем был уже котлован с одиноко застывшим экскаватором.

– Лео, внимание! – предупредил Маклайн. – Начинаю тормозить.

– Понял, командир, – внутренне собравшись, ответил Каталински.

Посадочная операция прошла без сучка и задоринки, но Маклайн совершенно взмок, словно от самой стартовой точки тащил модуль на себе. Ему не терпелось поскорее отправиться к Сфинксу, однако он со своей обычной скрупулезностью провел все до единой послепосадочные процедуры, потому что по-другому просто не мог. И только убедившись в том, что с модулем все в полном порядке, вместе с инженером вышел под марсианские небеса. С ящиком взрывчатки в руках – как будто собирался принести дань кровавому богу войны.

Хотя странная атмосферная аномалия продолжала существовать, астронавты прицепили у пояса шлемы и повесили на спину баллоны. Как сообщал ЦУП, специалисты чуть не сломали головы, пытаясь объяснить этот феномен, не вписывающийся ни в какие теории. Утро было пасмурным, красно-желтые облака сплошной пеленой затянули небо, и горизонт тонул в багровом полумраке. Рейки контейнерной колеи занесло размельченной породой, и у колес марсохода, возвращенного в лагерь Леопольдом Каталински, высились ржавые холмики. На водительском сиденье ровера одиноко лежала золотая плитка с изображением загадочного зверя; это Леопольд Каталински бросил ее туда перед взлетом с Марса – он и сам не знал зачем. Он не считал себя суеверным и не верил в какие-то потусторонние, высшие силы – вернее, просто не думал об этом… но плитку оставил совершенно сознательно, на всякий случай, как бы на время возлагая ответственность за сохранность и исправность вездехода на местных богов или духов… Духов прошлого…

Там, где когда-то жили разумные существа, обязательно должны были присутствовать какие-то высшие сущности, порожденные коллективным сознанием, но впоследствии обособившиеся и, возможно, превратившиеся в нечто иное, чем они были первоначально.

Каталински так ничего и не рассказал командиру «Арго» о вавилонском сирруше с врат богини Иштар – для подобных разговоров просто не было времени… Командир видел плитки при разгрузке, но совершенно не заинтересовался нанесенным на них рисунком; он был сосредоточен совсем на другом.

Они вытащили из вездехода экспресс-лабораторию, а взамен погрузили два запасных баллона, еще один бур вдобавок к тому, что уже лежал в кузове, внушительный моток тонкого троса и несколько реек от контейнерной дороги. Ящик с взрывчаткой Маклайн бережно устроил у себя на коленях; на поясе у командира, рядом со шлемом, висел пистолет в кобуре, а у инженера – ракетница. Правда, стрелять было не в кого и подавать сигналы тоже некому – но Эдвард Маклайн решил, что эти образцы военной техники не будут большой обузой и пригодятся хотя бы для того, чтобы дать знать о себе друг другу в случае чего…

Каталински сел за руль – и вездеход, побуксовав, рывком отправился в путь.

– Осторожнее, Лео, – сказал Маклайн, придерживая ящик, чуть не соскочивший с его коленей. – Взрывчатка все-таки, а не хот-доги.

– Но кто-то ведь рассчитывал степень риска, – буркнул в ответ Каталински, возвращая командиру его же фразу. – Небось, швыряли его и так, и этак…

– Осторожность не помешает, – назидательно заметил Маклайн. – Раз в жизни и палка может выстрелить. Знаешь, как закончилась космическая карьера кого-то из тех, первых, что летали на «Джемини»? Карпентера, кажется.

– Бейсбольная бита выстрелила, – проворчал Каталински, внимательно глядя перед собой.

– Примерно так, – кивнул Маклайн. – А точнее – поскользнулся в собственной ванной на куске мыла. Перелом – и запрет на полеты. Навсегда.