Марсианское диво

– Помню, помню, – улыбнулась Флоренс. – «Как-то шел я по Луне, дело было в декабре». А твой стишок похож скорее на плагиат, чем на творческую переработку. Что-то такое с детства знакомое, только там не дракон, а монетка фигурировала…

– Эх, трудно придумать что-то новое! – деланно вздохнул Батлер и вновь с пафосом продекламировал:

Всё сказали поэты

Еще до меня.

Все чувства воспеты

Еще до меня.

Повторяться постыдно -

И ясно одно:

Очевидно, молчать суждено.

– О! – подняла брови Флоренс. – Кто это?

– Алекс Батлер, – с некоторой меланхолией в голосе ответил ареолог. – Студент второго курса.

– Это ты уже тогда такой мудрый был?

– Да, мудр был, как царь Соломон, – усмехнулся ареолог, – и понимал, что жизнь дается в наказание. Жизнь – недуг… Все наши дороги кончаются тупиками… Не рассчитывай на взаимность… Путь страданий – самый правильный путь… И прочее в том же духе. Правда, потом это прошло.

– А стихи сочинять действительно перестал?

– Стихи! – фыркнул Алекс. – Разве это стихи? Так, рифмованные строчки. Да нет, терзать бумагу я перестал гораздо позже. Я, Фло, слишком влюбчивый был, вечно в каких-то страданиях, переживаниях, вечно в себе копался – вот и изливал душу на бумаге. Но и это прошло…

Флоренс искоса взглянула на Батлера – на его щеки, покрытые рыжеватой марсианской пылью, на поджатую нижнюю губу – и промолчала. И подумала, что они все-таки очень мало знают друг о друге. Каждый – «вещь в себе», черная дыра, и видишь только внешнюю оболочку, только первый, наружный слой, а вот что там, внутри… Каждый – сам по себе. Остров. Планета. Ведь и она не скажет им, что когда-то травилась снотворным. От несчастной любви. И что первым у нее был вовсе не Саймон.

«Но и это прошло», – мысленно повторила она слова Батлера и перевела взгляд на плывущую навстречу равнину.

Как и накануне, стояло полное безветрие, светило неяркое солнце, мелкие камешки вылетали из-под колес вездехода и падали на ржавый грунт, выбивая из него фонтанчики пыли. До Сфинкса было шесть с лишним километров, но они ехали не по прямой, а вокруг, постепенно приближаясь к каменной громаде по спирали, – ареолог специально выбрал такой маршрут, чтобы произвести бурение в окрестностях марсианского исполина.

Два с лишним часа назад, вдоволь налюбовавшись золотыми плитками с изображением удивительного сирруша и наскоро перекусив в модуле, марсианская группа вновь взялась за дело.

Результаты проведенного Леопольдом Каталински экспресс-анализа полностью совпали с данными, полученными ранее с помощью пенетраторов «Обзервера»: плитки были изготовлены из золота высшей пробы.

Поскольку изначально предполагалось, что золотой слой представляет собой монолит, планировалось распиливать его на блоки с помощью лазерного резака и ковшом загружать в контейнеры. Теперь же стало ясно, что никакой необходимости в резаке нет. Каталински поменял нижнюю часть ковша экскаватора на сетчатое днище и отрегулировал размеры ячеек таким образом, чтобы захваченный вместе с плитками грунт просыпался обратно, а в ковше оставались только «золотые рыбки», которые затем можно было переправить в контейнеры. Подогнали первый автоконтейнер, заполнили его марсианским золотом и с помощью все той же дистанционки отправили по петлеобразной дороге в грузовой отсек модуля; на всякий случай Торнссон сопровождал контейнер. Серая вместительная коробка лихо, без каких-либо затруднений, перемещалась по направляющим, не имея вроде бы намерений завалиться набок, и с погрузкой не должно было возникнуть никаких проблем. А это означало, что Алекс и Флоренс наконец-то получили возможность отправиться к Сфинксу – надев шлемы и прицепив на спину баллоны (ареолог не хотел допускать никакого риска), погрузив в марсоход полевую экспресс-лабораторию, бур и захватив видеокамеру. Инженер с пилотом занялись более прозаической, но в данном случае самой важной работой: Каталински загребал ковшом плитки, Торнссон управлял контейнерами – и марсианское золото постепенно начало перемещаться в модуль; теперь этот летательный аппарат можно было с полным основанием называть не консервной, а золотой банкой. Банкой с золотом. Летающей кубышкой.

Поначалу Батлер вел марсоход с черепашьей скоростью, давая возможность Флоренс запечатлеть марсианские виды, главным украшением которых являлся, несомненно, Сфинкс, но времени у них было не так уж много, и ареолог «пришпорил» ровер.

Вот уже несколько минут вездеход двигался почти параллельно Сфинксу. Батлер намеревался следовать этим курсом еще километра два-три, прежде чем сделать остановку для бурения, но тут Флоренс, уже очнувшаяся от своих экзистенциалистских мыслей об одиночестве людей-планет, протянула вперед руку:

– Смотри, Алекс!