Марсианка Подкейн

Но, если он нарушает правила, и его в конце концов ловят, с ним обходятся сурово. Декстер только намекал, что самое мягкое наказание – «смерть в четыре часа», Я поняла только, что ему вводят какой-то наркотик, который не снимает, а наоборот, усиливает болевые ощущения.

Декстер сказал, что Кларк будет в полной безопасности, если «старый дурень» не будет мешать естественному развитию событий. Через полминуты я поняла, кого он называет старым дурнем, и влепила ему пощечину.

В ответ он глубоко вздохнул и пожелал мне счастливого девичества в Марсополисе, где я, хотя бы, понимала, что к чему. Выходит, что здесь я не понимаю ни черта.

Дядя Том строго внушил мне, что без него я не должна делать ни шагу. Он даже запретил мне выходить из номера.

Правда, благодаря этому обстоятельству, я сподобилась побывать в коттедже семейства Куны. Все было бы очень здорово, если бы я могла думать о чем-нибудь, кроме брата. Коттедж мистера Председателя – «маленький скромный домик» чуть поменьше «Тангейзера». Шикарный Розовый Дом Президента Марсианской Республики мог бы целиком поместиться в большом зале коттеджа. Тут-то я и поссорилась с Декстером, пока дядя Том и мистер Куна продолжали свою великосветскую ссору.

Когда мы с дядей возвращались в «Тангейзер», я заметила, как он постарел за последние дни: он выглядел лет на пятьдесят или, если считать по-венериански, на полтораста.

Мы пообедали у себя в номере, причем оба едва прикоснулись к еде. Потом я села к телеокну, которое показывало Великий Каньон в Эльдорадо или Колораде, или как оно там еще называется, но не высидела ничего, кроме приступа агорафобии и слез в два ручья. А каньон и вправду Великий.

А дядя Том просто сидел и был похож на Прометея перед очередным визитом орла.

Я сунула руку ему в ладонь и попросила:

– Отшлепай меня, дядя Том.

– Что?! – он тряхнул головой и вернулся к реальности. – Зачем?

– Потому что это я во всем виновата.

– О чем ты, дорогая?

– Это ведь я отвеча… отвечаю за Кларка. И всегда отвечала. Он же глупенький. Маленьким он так и норовил свалиться в Канал. Я его раз сто спасала.

Дядя Том отрицательно помотал головой.

– Нет, Подди, за все отвечаю я один. Я ведь loco parentis [опекун (лат.)] вам обоим. А ваши родители были совсем уж loco [безумец (исп.)], когда доверились мне.

– Но я чувствую себя ответственной за него.

– Нет, – дядя Том снова покачал головой. – Если честно, ни один человек не может в полной мере отвечать за другого.

Каждый из нас сам ведет свою игру со Вселенной, а она всегда остается сама собой и ни для кого не меняет своих правил.

Рано или поздно она выигрывает и получает свое. Но нас это не останавливает. Мы пытаемся отвечать за другого, а потом оглядываемся и видим, что могли бы сделать это гораздо лучше. – Он помолчал, потом вздохнул и добавил: – Я совершенно напрасно упрекал мистера Председателя, хотя он сам вызвался организовать охрану. Я знал это с самого начала. Дело в том, что я от большого ума заподозрил, будто он воспользовался Кларком, чтобы надавить на меня. Я был, конечно же, неправ: мистер Куна – честный, по-своему, человек, и не в его правилах использовать детей в политических целях.

– В политических?

Дядя Том удивленно посмотрел на меня, словно говорил с самим собой и только сейчас обнаружил, что не один в комнате.

– Пожалуй, я должен рассказать тебе все, Подди. Я все время забываю, что ты уже выросла, и думаю о тебе, как о маленькой девочке, которая всегда готова забраться ко мне на колени и клянчить, чтобы я рассказал «Сказку о Подди». – Он снова глубоко вздохнул. – Правда, всего я тебе рассказать не смогу кое-что в этой истории составляет государственную тайну. Но перед мистером Куной я обязан извиниться. Ведь это я использовал Кларка в политической игре. И тебя тоже, Подди…

– Как?!

– Я прикрылся вами, дорогая моя, чтобы все думали, будто старый маразматик не нашел себе дела лучше, чем сопровождать внучатых племянников в развлекательном круизе. Извини, Подди, но это лишь маска. На самом деле я чрезвычайный посол и полномочный представитель Марсианской Республики на Конференции Трех Планет. Мы решили, что лучше держать это в секрете, пока я не вручу свои верительные грамоты.

Я была так ошарашена, что ничего не сказала в ответ.

Конечно, я всегда знала, что дядя Том – фигура видная и в свое время много сделал для Республики, но для меня он всегда был любимым дядюшкой, у которого всегда найдется время скормить мне длинную вереницу всяких небылиц или обсудить, какое имя больше подходит новой кукле.

– Вот для этого-то я и воспользовался тобой и Кларком, – продолжал он. – Потому что… Подди, ты хочешь узнать о политической паутине, которая сплетена вокруг нашего путешествия?

Я очень хотела, но постаралась ответить, как подобает взрослой женщине:

– Расскажи мне то, что считаешь нужным, дядя Том.