Марсианин

Для Владимира новость о том, что Степана похитили, была очень тяжелой. Во многом Владимир считал это своей недоработкой, так как именно он отвечал за разведку. Мог и предугадать вероятное развитие ситуации, но не смог предотвратить. Теперь же казнил себя, что не успел.

Так же, как и всегда, когда кто-то попадал в неприятности, он примерял мысленно их на себя – каково бы ему самому было, если бы он оказался на месте того человека. Такая «примерка» весьма помогала иногда понять мотивы действий людей, но в данном случае надо было просто спасать человека.

А Степан попал в исключительно скверную ситуацию. Владимир считал, что она значительно хуже, чем та, в какую попал он на Марсе.

Это гораздо хуже – оказаться не один на один с природой, а один против озверелых человеческих отбросов.

Тогда, на Марсе, ребята, оставшиеся на орбите и не способные ничем помочь физически, старались поддержать чисто морально. И эта поддержка была весомой.

Весомой, ибо тяжелее всего было в первые месяцы. В первые месяцы одиночества. Шок оттого, что остался один на Марсе, оттого, что теперь все зависит только от него, и чисто физически опереться ни на чью помощь невозможно. То, что все теперь зависит больше не от его способностей, выдержки и сообразительности, а даже от малейшей случайности, Владимир пережил весьма тяжело. Хоть и никогда впоследствии никому об этом не рассказывал. Ему, как он считал, по сравнению со Степаном было тогда гораздо легче.

У него была связь с кораблем, с товарищами, которые не могли прийти на помощь физически, но советом, моральной поддержкой – всегда.

У Степана все было гораздо хуже.

Его похитили так, что никто даже не видел – кто и где. Следовательно, никто не мог даже предположить, куда его увезли и спрятали. А это значило, что именно этим бандиты ныне козыряют перед узником, указывая ему на то, что помощи ему ждать неоткуда. Что вся его жизнь теперь зависит от малейшей их прихоти. А это очень даже существенная разница с тем, что было у Владимира.

Он помнил, как смотрел в ту область неба, где должен был находиться удалявшийся от Марса корабль. Он часто туда смотрел, выходя из станции по какой-нибудь надобности. Вычислить небесные координаты корабля по заранее известным параметрам его движения было несложно.

На стекле скафандра блестели отраженным светом огоньки Базы, сливаясь иногда с колючими искрами звезд, которые легко пробивали своим светом жидкую атмосферу Марса даже днем. Он быстро находил то созвездие, то место в созвездии, где должен быть сейчас корабль, и, как ни странно, у него не было больше того тягостного чувства, что давило в самые первые минуты катастрофы. Было четкое осознание – «Антарес» вернется. За ним. Не скоро, но вернется, а сейчас нужно приложить все усилия для того, чтобы выжить.

Скоро в ту область, где должен быть корабль, медленно, но верно вползла желто-голубая двойная звезда Земли. И отправилась дальше по орбите, все более обгоняя Марс, медленно ползущий по своей, более далекой от Солнца.

Что он чувствовал тогда? Тогда, когда получил сообщение, что «Антарес» благополучно лег на эллиптическую орбиту возле Земли, а экипаж так же благополучно вернулся домой…

Опять – спокойствие.

Потому что он буквально кожей чувствовал поддержку тех, кто сейчас там. На Земле.

Что чувствует сейчас Степан? Хватит ли у него духу выдержать и дождаться помощи, спасения? Не захлестнет ли его отчаяние от тщательно нагнетаемой бандитами безысходности?

И вообще: зачем его выкрали?

Чтобы «вытрясти» имена тех, кто был с ним и организовал разгром в парке, а потом убить?

Или сделать заложником, пытаясь поторговаться с теми, кто устроил им в городе такой облом?

Наиболее вероятным было именно первое – выпытать имена истинных организаторов.

А это означало, что надо очень и очень торопиться. Его вполне могли убить. Сейчас его жизнь зависела всего лишь от двух параметров – его собственной выдержки и их расторопности.

Мало-помалу нарастало отчаяние – зацепиться было не за что.

Самые вероятные ходы были испробованы. А менее вероятных были тысячи. В них копаться, даже если подключить всех, кого он только знал, можно было и год.

Владимир полистал записную книжку. Посмотрел имена и адреса тех, с кем познакомился в этом мире. Кто в той или иной мере был его информатором.

Практически всех он уже успел обзвонить, опросить. Оставалось одно – ждать, что они узнают еще, и рыскать самому. Параллельно с милицией, которая тоже уже занялась делом о похищении.

Всем его сомнениям и страхам положил конец звонок от одной бабульки, которая была, пожалуй, одним из самых ценных поставщиков информации обо всех немногочисленных горожанах, имевших крупные состояния. Он, в начале поисков, позвонил ей одной из первых. И, похоже, она таки что-то узнала.

И действительно. По мере того как эта бабулька рассказывала, как всегда весьма подробно, со всеми деталями, Владимир все более осознавал – это явно то, что он искал. Это осознание не замедлило проявиться и на его лице.

Сидевший рядом за столом Михаил тут же бросил все и стал с интересом прислушиваться к разговору.