Маршрут перестроен

Собрание разработало план, были подключены дополнительные резервы и через три дня Экс был уже с ними. Только это был не тот Экс, каким они его знали. Это был почти сломленный человек. Он был жалок. Ему было сложно смотреть в глаза своим друзьям, он конечно же понимал, что он их предал. Но он поступил так, потому что его пытали и он не хотел умирать, и кроме того находился под действием сильнодействующих средств. Когда его начали допрашивать, он лишь смеялся и отказывался говорить, но ему что-то вкололи и через час он заговорил. Ему вдруг так страшно стало, что он умрет и никогда больше не увидит Леонарду, что не успеет закончить свои планы, да и вообще ему не хотелось умирать, он был так молод. А человек напротив все давил на него и давил, задавал много вопросов и давал понять, что если они на них не получат ответа, то ему осталось не долго жить, кроме того, ему внушили, что знают кто его девушка и она, скорее всего, уже не жилец. Психологический прессинг и фармакология, а так же умелый специалист, умеющий разговорить кого угодно и немного пыток- дали свой результат. Экс выдал информацию, пусть и не всю, но этого было достаточно для того, чтобы навредить движению и дискредитировать его в глазах людей.

Через час, после того как вернули Экса, в бывшем здании мэра города собрались основные фигуранты движения, где-то человек 40-50. Были все и даже Ола, которая потихоньку начала восстанавливаться. На собрании обсуждали дальнейшие действия, какой ответный ход предпринять, конечно же защищали Экса и говорили, что если бы не пытки и не сыворотка, которую ему вкололи, то он никого бы не выдал, что никто бы не выдержал такого.

Во время перерыва трое вышли на балкон. Это были Ола, Зен и Лем. Ола просто хотела подышать воздухом, ей было не хорошо, Зен и Лем покурить.

Зен был в ярости, он все никак не мог успокоиться и все время возмущался:

– Я не понимаю, почему его все защищают? Он же нас предал и нет никаких оправдательных моментов. Олу тоже пытали и тоже вкалывали эту дрянь, но она же никого не предала и ничего не испугалась, не назвала имен и держалась до конца.

– Ты слишком категоричен, Зен. Я тоже не в восторге, что рассекречены наши товарищи, но ты пойми, когда тебе колют эту дрянь, а я, поверь мне, очень хорошо знаю как она воздействует на человека, то устоять могут единицы. Человек испытывает такой необъяснимый страх смерти, что готов сделать все, понимаешь, абсолютно все, лишь бы это все прекратилось,– попытался объяснить Лем.

– Да? Но Ола же смогла, почему же она не проговорилась?-не унимался Зем.

Ола все это время стояла в стороне и массировала виски, у нее жутко болела голова, и с каждой секундой она ныла все больше и больше, вдруг она не выдержала и крикнула «Хватит».

– Экс не виноват. Это действительно жуткая штуковина и я бы наверное не выдержала, если бы только…,– и она прервалась, как бы решаясь с мыслями сказать или нет.

Что если бы?– почти одновременно спросили друзья.

– Я больна, смертельно больна, и с каждым днем чувствую себя хуже и хуже. Я не хочу умирать, но так жить я тоже не хочу и поэтому я не боюсь смерти. Меня нельзя напугать избавлением от страданий. Меня держит только работа и вы, мои друзья, наше общее дело,– из глаз ее потекли слезы,– Кроме вас мне нечего терять, поэтому мне было легче удержаться. А у него вся жизнь впереди и он не хотел умирать. Я его не виню. Вам не понять,– и она зарыдала. Ей хотелось выплакаться, она не могла больше все это носить в себе. Они еще долго разговаривали. После разговора с ними, ей стало намного легче.

***