Маршрут перестроен

«Нет, нет, нет, я не хочу этого! Я не хочу этого сейчас. Только не сейчас!» – вихрем пронеслось у Наташи в голове, и она, быстро и резко извернувшись, как змея, изо всех сил укусила Сашкино плечо через тонкий рукав футболки. Он взвыл, чуть ослабил хватку, но этого ей было достаточно, чтоб вырваться и, дёрнув дверь, выскочить из комнатки в «зал».

Проскользнув между танцующими парами, метнулась в прихожую, схватила свой пуховик из общей кучи на тумбочке. Стала искать угги среди дюжины почти одинаковых пар… Её трясло, сердце колотилось, как бешеное.

– Натах…

Она резко обернулась.

Сашка стоял перед ней, виновато опустив голову.

– Чего тебе? Я ухожу!

– Провожу тебя…

– Сама дойду!

– Нет, не дойдёшь… Провожу, – он накинул куртку, и они вместе вышли из жарко натопленного дома в морозную тьму декабрьского вечера.

До самой Наташиной калитки оба шли, не проронив не слова. Только скрип снега нарушал тишину… И Белка почему-то не встречала их, – может быть, крепко спала, пригревшись на старой медвежьей шкуре в своей будке. Прежде чем войти, Наташа повернулась к Сашке, остановившемуся чуть поодаль. В темноте она почти не различала его лица, только глаза ярко блестели из-под низко надвинутой на лоб меховой шапки.

– Спасибо, что проводил!

– Да не за что… Натах…

– Ну, что? Что?

– Ты извини меня… Извини. Я…Я просто… Просто не хочу, чтоб ты уезжала.

– Ты просто дурак, Сашка, – сказала девушка без злости и без обиды и, открыв калитку, скрылась за высокой оградой своего дома.

***

Под ослепительно-ярким мартовским солнцем свежевыпавший снег искрился миллиардами крошечных бриллиантов. Каждая тёмно-зелёная лапа старой ели, росшей около дома, была одета в пушистую белоснежную рукавичку, а крыши всех дворовых построек словно нахлобучили новые шапки. Всё было таким чистым, нарядным, радостным, и, несмотря на лёгкий морозец, весна уже чувствовалась в воздухе, звенящем от громкого чириканья воробьёв.

Сергей, скинув куртку, в одном свитере и намотанном вокруг шеи шарфе, чистил дорожку, ведущую от крыльца к калитке, и время от времени, улыбаясь в усы, поглядывал на крышу дровяника.

Татьяна вышла из дома, держа в руках кастрюлю без крышки, от которой шёл густой пар, ногой прикрыла за собой дверь и пошла к будке, возле которой уже радостно прыгала Белка, предвкушая свою любимую кашу с изюбрятиной.

– Мамочка, доброе утро! – раздался откуда-то сверху звонкий Наташин голос.

Татьяна подняла голову. Её дочка, в расстёгнутом пуховике, в сползающем с русых кудряшек вязаном платке, стояла на крыше дровяника, сжимая телефон в больших рукавицах и улыбаясь до ушей.

– Ох, ты ж, господи! Дочура! Ты чего туда залезла?

– Мне видеоуроки надо скачать, а связь только здесь ловит сегодня!

– Охота пуще неволи! – рассмеялся отец, сбивая носком сапога налипший на лопату снег.

– Ты застегнись, дочура, простынешь! Только-только кашель твой вылечили, тоже вон на чердаке сидела с уроками своими …

– Мамочка, да тепло ведь уже! Ой, батарея почти села… Надо пойти подзарядить, – Наташа сунула телефон в карман и стала спускаться с сарая по приставной лестнице.

– Ты сегодня с ребятами в клуб-то идёшь, на дискотеку?

– Посмотрю, если успею все задания сделать, то схожу. Ольга Александровна говорит, что мы хорошо продвигаемся, но всё равно работы ещё очень много!