Маршал

– У меня тоже мама, – жёстко отреагировала она. – И потому я вас зову, потому что хочу обратно последним поездом, а это очень поздно.

– Извольте вам служить. – Болотаев сделал артистическое па и добавил: – Как раб ваш!

– Ха-ха-ха. – Ибмас вновь засмеялась, вновь стала смотреться в зеркало, спросила: – Так какой костюм взять?

– Этот.

– Вы настаиваете? – Теперь её тон стал жёстким, и Болотаев предположил, что в этом вопросе есть глубокий подтекст. – Так вы настаиваете? – повторила она.

– Да, – твердо ответил Болотаев.

– Тогда и вы должны переодеться в вечерний костюм.

Далее, как и прежде, бразды правления были в руках Амёлы. Она заставила Болотаева примерить аж три костюма. Оказывается, к этому времени она пригласила в это ателье фотографа и наспех, но были сделаны их совместные художественные фотографии. При этом Амёла не поленилась для отдельного фото переодеться в бежевое, вечернее платье, а с ними и высоченные шпильки, так что она на полголовы была выше Тоты. И последний стоял, смущаясь, как истукан, делая вид, что он не понимает фотографа, который просил их взять под руки друг друга и встать поплотнее, ближе. Что фотограф и сделал, просто сдвинул их. А работницы ахнули:

– Вот это пара!

Сказано это было по-немецки, но Болотаев суть понял, да и Амёла всё равно ему это перевела, правда, с некоей нагрузкой… Если честно, то Болотаев даже мечтал о таком развитии их отношений. Однако этот откровенный напор, который стала проявлять мадам Ибмас, стал его несколько настораживать. Он думал, что Амёла всё дотошно спланировала, ибо неожиданно выяснилось: на поезд они уже опоздали, да и неприлично ездить в таких одеждах в общественном транспорте. А прямо у входа в ателье уже припаркован чёрный лимузин.

Амёла села за руль, он – рядом. Она с места так рванула и так помчалась по узким улочкам, что Тота чуть ли не двумя руками ухватился за поручень. Однако за городом, особенно когда достигли гор, ход стал плавным, Болотаев совсем успокоился, расслабился и любовался красотой открывающегося пейзажа и всё время говорил:

– Вот также и у нас на Кавказе. То же самое, но у вас такие дороги, аптечная чистота кругом… Почему, Амёла?

– Потому что здесь умные люди живут. С головой дружат. 500–600 лет войны здесь не допускают. Понятно?

– Понятно… что мы малообразованны. Да и не свободны. Но горы у нас такие же. Точь-в-точь.

Вскоре, по мере подъёма по горному серпантину ввысь, погода стала ухудшаться, и вдруг они очутились в густом тумане. Чуть не съехали с дороги, а потом просто чудом или мастерством встречного водителя не попали в аварию.

Максимально сбавили скорость. Всё равно Амёла сильно нервничала, стала неуверенной. А Тота вновь обеими руками схватился за поручни.

– Может, я сяду за руль? – предложил он. – Но у меня с собой прав нет.

– Только на меня доверенность, – говорит Ибмас.

– Может развернёмся?

– Нет… Я обещала. Да и ехать осталось немного.

Судя по знакам, так оно и было – всего 25 километров. Однако серпантин всё круче, к тому же стал моросить дождь и наступили сумерки. У очередного населённого пункта их остановила полиция. Поехали дальше.

– Что они говорят? – спросил Тота.

– Погода будет портиться. Ночью возможен снег, гололёд.

– А у нас резина летняя?

– Мы там оставим машину, обратно поедем на поезде.

– А когда последний поезд?

– В десять с копейками… Как бы не опоздать, – волнуется Амёла.

– Куда не опоздать? – спросил Тота.

– На поезд, – почти что крикнула Ибмас. – А на этот юбилей меня к пяти звали.

– Звали вас, но не меня, – в очередной раз напомнил Болотаев.

– Тота, – недовольство в её тоне, – там будет весь свет России. Весь ваш бизнес. Это элита! Очень богатые и влиятельные люди. И вы должны с ними познакомиться. Понятно?

Болотаев промолчал.

Шёл уже седьмой час, когда они увидели знак «Санкт-Мориц». Дождь не утихал, однако в этом курортном городке, где кругом ярко светилась приманивающая иллюминация, эта стихия уже не так довлела.

Здесь Ибмас неплохо ориентировалась. Городок небольшой, но явно выделяется гранд-отель «Кемпински». По пандусу они подъехали прямо ко входу. Тут Тота, к приятному удивлению, увидел Бердукидзе. Последний явно нервничал. Бросив сигарету, он кинулся к автомобилю:

– Амёла, мы так волновались. Думали, что вы вообще не приедете… Да. Такой дождь. Похолодало… Мы вас давно ждём. Но более откладывать было неприлично.

– О! – кокетничала Ибмас. – К чему такая честь моей персоне?

– Ну, знаете, Рудольф Александрович… – тут Бердукидзе запнулся, увидев Болотаева. – Тота? А ты как…

– Я его пригласила. – У Ибмас тон повелительный, и в роскошном холле отеля она держалась также с достоинством. Однако, как заметил Тота, когда они вошли в величественный по масштабам зал, Ибмас явно оторопела, с удивлением стала рассматривать расписной интерьер огромного зала.

Столов немного: круглых, массивных. Людей тоже немного. По звуку Тота понял, что вживую играет симфонический оркестр и слышен женский оперный голос – класс! А когда он увидел, кто исполняет на сцене, то и сам Болотаев, как говорится, чуть не обалдел.