Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала

Затронув вопрос о служебных характеристиках М. Н. Тухачевского и, в более широком смысле, о мнениях и отзывах о нем современников, стоит отметить, что их сохранилось довольно много – начиная от совершенно восторженных и заканчивая резко негативными. Весьма многочисленную коллекцию таковых собрал, в частности, С. Т. Минаков. Однако обращает на себя внимание, что все нелицеприятные отзывы оставлены людьми, которые либо после войны оказались в эмиграции, то есть изначально принадлежали к другим политическим лагерям, либо теми, кто пользовался информацией, полученной из белоэмигрантских кругов. Не вдаваясь в подробности, поскольку это тема для отдельного исследования, стоит тем не менее отметить, что о самом М. Н. Тухачевском они, в сущности, мало что говорят, поскольку являются результатом неприятия его политического выбора. Белая эмиграция, в первую очередь военная, еще могла как-то объяснить для себя поведение тех своих бывших знакомых и сослуживцев, кто пошел на службу к красным по мобилизации или под давлением вынужденных обстоятельств. Принуждение, страх за жизнь свою и своих близких или необходимость заработать на кусок хлеба еще могли считаться чем-то вроде извинительного состояния. Но вот перешедшие к красным добровольно, без видимых внешних обстоятельств расценивались белоэмигрантами уже однозначно как предатели безо всяких полутонов. Верить в серьезность и искренность большевистского выбора военспецов, искать в данном случае хоть сколько-нибудь уважительные или извинительные объяснения белая эмиграция отказывалась точно так же, как не верила в прочность самой советской власти, ожидая ее падения в самое ближайшее время. К тому же нельзя забывать о том, что в условиях гражданской войны политические разногласия проявлялись и выражались отнюдь не в дискуссиях за чайным столом в гостиной в атмосфере приятной светской беседы. «Советская власть, на первых шагах своих формирований, держалась принципа добровольчества, офицеров служить насильно не заставляла; наоборот, скорее довольно подозрительно относилась к жалеющим служить незнакомым военным. В первые добровольческие формирования никто из сколько-нибудь приличных людей не шел» (Петров П. Борьба на Волге // 1918 год на Востоке России. М.: Центрполиграф. С. 12). То есть человек, перешедший к красным добровольно, – априори неприличный. Весьма недвусмысленно по этому поводу выразился один из биографов В. О. Каппеля А. А. Федорович, строивший свои характеристики на дихотомии: «Огромный военный талант Каппеля, одухотворенный страстной любовью к Родине, пропитанный высоким сознанием чести, честности, жертвенности и долга, столкнулся с тоже огромным военным талантом Тухачевского, отравленным талантом честолюбия, эгоизма и беспринципности. Жестоко защищается бывший поручик Императорской гвардии, продавший свою шпагу кремлевским хозяевам, падают под его огнем добровольцы Каппеля, но они заражены верой своего Вождя, его порывом, и оставшиеся идут вперед и вперед, и то там, то тут между их цепей мелькает фигура заколдованного от пуль Каппеля» (Федорович А. А. Генерал В. О. Каппель. Мельбурн, 1967. Цит. по: Каппель и каппелевцы. М.: Посев, 2007. С. 61). То есть если В. О. Каппель для белого мемуариста представлялся воплощением всех мыслимых добродетелей, то его противник по ту сторону линии фронта – априори негодяй, предатель, шкура продажная и законченный мерзавец, да еще и при наличии явно выраженных отягчающих обстоятельств, поскольку речь в данном случае не об очередном «жидокомиссаре», предателем оказался – свой. Поэтому к любым белоэмигрантским характеристикам и оценкам М. Н. Тухачевского следует подходить с известной долей осторожности, имея в виду, что хотя в их подоснове всегда лежало нечто реальное, но все они в той или иной степени заведомо предвзяты, причем эта предвзятость могла экстраполироваться мемуаристами и на воспоминания о событиях до 1917 года. В сущности, «упорство в достижении цели» из советских характеристик и белоэмигрантский «карьеризм» – это одно и то же, разница только в точке зрения. Разумеется, все сказанное относительно возможной пристрастности относится и к советским характеристикам как самого М. Н. Тухачевского, так и его работы, но на них свой отпечаток могла откладывать текущая политическая конъюнктура.