Маршал Конев

В тот же день перешли в наступление войска 2-го Украинского фронта под командованием маршала Р. Я. Малиновского, двигаясь первоукраинцам навстречу, охватывая группировку Шернера с юго-востока. Одновременно усилили боевые действия и войска 4-го Украинского фронта (командующий генерал армии А. И. Ерёменко), продвигаясь к Праге с востока. Вся чехословацкая группировка войск противника почувствовала реальную угрозу окружения. Однако и в этих условиях её «непобедимый», высокомерный командующий фельдмаршал Шернер был уверен, что благополучно выскользнет из грозящего котла, и потому отдал категорический приказ: «Усилить сопротивление Красной Армии…» Он даже не ответил на обращение советского командования с требованием безоговорочной сдачи. К тому же, как потом рассказывали пленные, несмотря на то что солдаты и офицеры знали о капитуляции, объявленной германским правительством, из Берлина в штаб группы армий «Центр» прибыл представитель генштаба и устно разъяснил суть приказа о капитуляции так: «Надо как можно дольше продолжать борьбу против советских войск, ибо только при этом условии многочисленные части немецкой армии смогут выиграть время для того, чтобы пробиться на запад…»

Вот почему маршал Конев делал всё, чтобы быстрее выйти в район Праги и тем самым отрезать пути отхода группы Шернера, помешать ему сдаться англо-американским войскам, против которых он не сделал ни одного выстрела. Перспектива у фельдмаршала была заманчивая: преподнести, можно сказать, на блюдечке своим новым друзьям целую группу армий «Центр» с полным вооружением и богатой военной техникой. Но…

Конев 8 мая получил от командарма 4-й танковой генерала Лелюшенко на первый взгляд обычное боевое донесение о том, что между городами Яромержем и Жатецем (северо-западнее Праги) танкистами разгромлена большая штабная колонна немцев, двигавшаяся в направлении Карловых Вар, где поблизости находились американцы. Оказалось, что это и был штаб группы армий «Центр».

Метаморфоза произошла мгновенная и полная: ещё вчера самоуверенный главнокомандующий сухопутными войсками третьего рейха Шернер разыгрывал из себя человека сильного, самостоятельного, пытавшегося даже не выполнять распоряжения главы правительства Деница, ныне, разбитый в пух и прах советскими танкистами, чудом избежавший плена, переодетый в штатское платье, спрятался в горах, стыдливо лепеча перед тем же Деницем: «С этого времени я потерял управление отходящими войсками. Танковый прорыв был совершенно неожиданным, так как вечером 7 мая фронт ещё существовал…»

Тем временем войска ударной группировки под руководством Конева продолжали громить врага в Рудных горах, отвоёвывая один перевал за другим. Советских воинов вдохновляла прилетевшая по радио долгожданная весть о полном поражении Германии. В предместье Берлина — Карлсхорсте — подписан акт о безоговорочной капитуляции, продиктованный военными представителями союзного командования. Этому акту не подчинился лишь тот же «храбрый» Шернер.

В приказе Верховного Главнокомандующего 8 мая была объявлена благодарность войскам 1-го Украинского фронта, Маршалу Советского Союза Коневу, под руководством которого в результате двухдневных боев было сломлено сопротивление противника и взят город Дрезден — важный узел дорог и мощный опорный пункт обороны немцев в Саксонии.

* * *

Когда наши войска вошли в Дрезден, то увидели его варварски разрушенным. Весь центр превращён в груды развалин. Из шести мостов через реку Эльбу остался один, названный «Голубым чудом»: все остальные уничтожены. Из бесед с местными жителями советские воины узнали, что в ночь с 13 на 14 февраля дрезденцы пережили настоящий кромешный ад: на город непрерывным потоком в течение нескольких часов сыпались бомбы, уничтожая всё живое. Нападение это без всякой военной необходимости началось с налёта 150 английских бомбардировщиков. За ними шла вторая волна в 500 машин, а утром 14 февраля город добивали 450 американских «летающих крепостей». При этом удары наносились не по окраинам, где находились военные объекты и важные коммуникации, а по густонаселённому центру.

Изучая данные, связанные с этой варварской акцией, Иван Степанович Конев пришёл к тягостному выводу о том, что наши союзники по антигитлеровской коалиции, стремясь показать своё рвение в последние месяцы войны, совершали подобные налёты, как они считали сами, «для подрыва морального духа населения». При этом они не опасались противодействия со стороны гитлеровского командования, занятого в это время отражением очередного наступления советских войск.