Маршал Конев

Сказав это, Сталин почему-то замолчал. Некоторое время молчал и Конев, ожидая важных решений Ставки в связи с создавшейся, действительно сложной, ситуации. Он знал, что в успехе боев за Берлин 1-му Белорусскому фронту отводилась главная роль. Маршал уже прикидывал, что же следует ему предпринять, чтобы поправить положение, как и чем помочь соседу. Ждал конкретных указаний, а Сталин вдруг с тревогой в голосе спросил Конева:

— Нельзя ли, перебросив подвижные войска Жукова, пустить их через образовавшийся прорыв на участке вашего фронта на Берлин?

Выслушав вопрос Сталина, с ходу, как о давно решённом, командующий доложил сове мнение:

— Товарищ Сталин, это займёт много времени и внесёт большую путаницу. Перебрасывать в осуществлённый нами прорыв танковые войска с 1-го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин…

Сказав это, Конев уточнил направление, куда будут повёрнуты танковые армии, и назвал как ориентир Цоссен — городок в двадцати пяти километрах южнее Берлина, известный как место пребывания ставки немецко-фашистского генерального штаба.

— Вы по какой карте докладываете? — спросил Сталин.

— По двухсоттысячной.

После короткой паузы, во время которой он, очевидно, искал на карте Цоссен, Сталин ответил:

— Очень хорошо. Вы знаете, что в Цоссене — ставка гитлеровского генерального штаба.

— Да, знаю.

— Очень хорошо, товарищ Конев, — повторил он. — Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин.

На этом разговор закончился.

В сложившейся обстановке Иван Степанович считал принятое решение единственно правильным, хотя не был уверен — одобрит ли это маршал Жуков.

…Редактор фронтовой газеты «За честь Родины» полковник С. И. Жуков, постоянно получающий информацию непосредственно от начальника штаба генерала И. Петрова, с которым был знаком, узнав о таком важном решении маршала, срочно перенацелил действия своего спецкора Ивана Барсунова, отправив на его имя следующую телеграмму: «Вам необходимо действовать вместе с танкистами Рыбалко, освещать их боевые успехи. Ждём интересных материалов».

…Разыскав штаб 3-й гвардейской танковой армии, Барсунов представился начальнику штаба армии генералу Д. Бахметьеву и попросил выдать новую карту с необходимой для его корреспондентской деятельности обстановкой. Командарм Рыбалко был где-то впереди в одном из танковых корпусов, который уже сделал поворот в северо-западном направлении и устремился к Берлину. На все вопросы, интересующие корреспондента, охотно ответил генерал Бахметьев. От него же Иван Барсунов узнал и об общей обстановке, сложившейся на 1-м Белорусском фронте у маршала Жукова. В частности, он узнал о тяжёлых боях, которые вела 8-я гвардейская армия генерала В. Чуйкова, штурмуя сильно укреплённые Зеловские высоты. Только к исходу 17 апреля здесь была прорвана вторая оборонительная полоса. Ожесточённые бои продолжались и на третий День наступления. Ввиду этого подвижные войска 1-го Белорусского фронта пока не получили оперативного простора. Вот их-то и предлагал Сталин пустить через прорыв, совершенный войсками 1-го Украинского фронта. Однако Конев посчитал, что ввод двух танковых армий одного фронта в прорыв, осуществлённый другим фронтом, был бы очень громоздким и практически трудно осуществимым. Это повлекло бы за собой сумятицу и потерю дорогого времени. Хотя сама идея Сталина была весьма заманчива: ударить по Берлину всеми четырьмя танковыми армиями с юга через уже пробитый на 1-м Украинском фронте коридор. Только большой полководческий опыт и смелость маршала позволили ему предложить Сталину своё, менее громоздкое, но дающее тот же эффект решение. Оно и было принято Ставкой. Оно же, это решение, наверняка навело Сталина на мысль: вместе с ударом 1-го Украинского фронта с юга одновременно нанести удар танковыми армиями 2-го Белорусского фронта (К. Рокоссовский) в обход Берлина с севера. Правда, потом этого не потребовалось. Конев облегчил положение войск 1-го Белорусского фронта. Удар с юга был в определённой мере неожиданным для немецкого командования. Так нестандартные действия полководца привели и на этот раз к общему успеху. 19 апреля две наши танковые и 13-я общевойсковая армии развивали прорыв в оперативную глубину, а 3-я и 5-я гвардейские армии расширяли прорыв в сторону флангов и деятельно готовились к ликвидации противника на севере и на юге, в районе Котбуса и Шпремберга.

Трое суток уже грохотали залпы Берлинской наступательной операции. Трое суток войска двух наших фронтов буквально прогрызали оборону врага.

…В эти решающие дни боев за овладение Берлином Конев твердо держал управление войсками в своих руках, выдвигал всё новые и новые оригинальные методы борьбы. Ещё в ночь на 18 апреля в своей директиве он подчёркивал: