Маршал Конев

…Не успел командир батареи гвардии капитан Паршин подумать, что делать с этими злосчастными листовками, как совершенно неожиданно, без соответствующего предупреждения со стороны вышестоящих командиров, на огневой позиции артиллеристов вдруг появился маршал Конев. Николай Паршин настолько стушевался, что не смог чётко, как положено по уставу, доложить, кто чем занят: вражеские листовки, как угли, жгли его руки. Заметив эту растерянность, Конев не стал требовать официального доклада, а, поздоровавшись, просто спросил:

— Вы чем-то озабочены? Что это у вас?

— Да вот, артиллеристы нашли в расположении батареи, товарищ Маршал Советского Союза, — ответил Паршин и робко протянул бумаги Коневу.

Иван Степанович взял, быстро пробежал глазами и снова спросил:

— Ну и что вы собираетесь с ними делать?

— Брехня всё это, товарищ маршал, — ответил Паршин, приходя в себя, и для убедительности добавил: — Бросим в костёр да и только.

— Вы согласны со своим командиром? — обратился Конев к застывшим около орудия артиллеристам, ещё более перепуганным, чем командир, которого они необдуманно, как им казалось, подвели под трибунал.

— Согласны, согласны!!! — вразнобой, но дружно ответили они.

— А я вот не совсем согласен, — сказал Иван Степанович. — Есть тут, конечно, и брехня, и наглая самоуверенность, но есть и правда…

Это заявление командующего фронтом вызвало явное недоумение у артиллеристов. «В чём же она, правда-то?» — подумали они. Иван Степанович это сразу заметил и, не делая долгой паузы, тут же пояснил:

— Правда в том, что все подступы к Берлину сильно укреплены. Подготовлен к длительной обороне и сам город, его улицы и большинство зданий, особенно в центре. Вот об этом вы должны серьёзно подумать и подготовиться к суровым испытаниям. Опыта вам не занимать. Мне известно, как вы, гвардейцы, мужественно отражали контратаки немецких танков в Висло-Одерской операции. Вели огонь с коротких дистанций, били наверняка и точно. Орудийные расчёты, как доложил мне командир дивизии, работали слаженно и чётко. Думаю, действовали вы так потому, что заранее были хорошо натренированы, не жалели труда для своего профессионального совершенствования. Тут, догадываюсь я, есть явная заслуга вашего командира гвардии капитана Паршина, с которым мы давно знакомы. Верно я говорю?

— Так точно, товарищ Маршал Советского Союза, — ободрённый такой неожиданной похвалой, смело ответил Николай Паршин.

Слушая такой приятный диалог, оттаяли душой и артиллеристы, которые считали себя виновными за подобранные фашистские листовки и были готовы понести любое наказание. Теперь вот, кажется, гроза миновала…

— Узнав, что на нашем обратном пути располагается именно ваша батарея, — продолжал уже мягко и даже дружески Конев, — мой порученец Соломахин напомнил о вас, и я решил хотя бы на несколько минут заехать. Выразить лично вам, Паршин, и всем отважным артиллеристам благодарность Военного совета фронта за ваши отважные действия в прошедших схватках. Все вы будете отмечены правительственными наградами.

— Служим Советскому Союзу! — встав по стойке смирно, уже совсем бодро ответил за всех Николай Паршин.

— Соберите своих батарейцев, капитан, и передайте им о нашем разговоре. О том, что близки новые схватки на последнем вражьем рубеже. Бои будут жестокие, и не скрывайте это ни от кого. Потому готовиться к ним надо всерьёз и настойчиво. Надо, чтобы каждый снаряд, выпущенный из наших орудий, попадал в цель. Напомните, что и здесь, на немецкой земле, мы ведём священную, справедливую войну против агрессора. Ведём её во имя свободы и счастья не только нашей Родины, но и во имя всего миролюбивого человечества. И будем вести до полной победы.

Маршал пожал руку Паршину и всем стоящим рядом артиллеристам, сел в «Виллис» и уехал. (Он приезжал проверять боеготовность дивизии).