Маршал Блюхер

Через час эшелоны двинулись на Бузулук. На станции Котлубанской по теплушкам ударили из пулеметов. Блюхер выскочил из вагона. Осмотрелся. Откуда и кто стреляет — не видно. А очереди поливают платформу, бойцы мечутся, сбивают друг друга, падают. Начинается паника.

Справа повелительно и громко прозвучала команда:

— Батальон, становись! Смирно!

И все устремились на этот голос.

Блюхер увидел Павлищева. Высокий, стоит не сгибаясь, лицо спокойное, мужественное, и в голосе сила и власть:

— Винтовки на руку! Вперед, за мной!

И, не оглядываясь, побежал к большому кирпичному зданию, в котором засели белогвардейцы. И все устремились за ним. По станции покатилось яростное, затяжное, уверенное «ура».

Блюхер вернулся в вагон. Он еще слышал голос Павлищева. Как это все просто и уверенно сделано. Одной уставной командой напуганная толпа превращена в боеспособную войсковую часть. Бывший подполковник знает свое дело. Для него война — ремесло.

В дверь постучали.

— Войдите, — насторожился Блюхер.

Павлищев подошел, доложил:

— Засада противника уничтожена. Захвачен пулемет и двенадцать винтовок. Путь свободен.

— Спасибо, Иван Степанович!

— В таких случаях говорят: благодарю от лица службы, — улыбнулся Павлищев. — Я выполнил свою элементарную обязанность. Если нет замечаний…

— Только одно — ваш полк пойдет головным.

— Слушаюсь!

Сбивая засады и разъезды, эшелоны пришли в Бузулук. Здесь получили подкрепление — влился красногвардейский отряд офицера большевика Георгия Васильевича Зиновьева.

18 мая Сводный отряд миновал станцию Новосергиевскую и остановился. Белоказаки разрушили железнодорожное полотно, сожгли станционные постройки, подпилили телеграфные столбы.

Восстанавливая путь, вели бой. Несколько часов отбивали атаки у станции Татищевской. Вышли из эшелонов, опрокинули наступающих и отогнали на семь верст. И только вернулись к полотну железной дороги и залезли в вагоны, как снова подняла тревога:

— Казаки у насыпи! В ружье!

Пустили в ход пулеметы и орудия. Всадники ускакали.

Поднимаясь в штабной вагон, Георгий Зиновьев сердито сказал Блюхеру:

— Это не война, а сплошная трепка нервов. Надо вылезать из вагонов, маневрировать, в поле бить противника.

— Я сам об этом давно думаю. Вот прорвемся к Оренбургу и сдадим эшелоны железнодорожникам. Все сядем на коней.

23 мая заняли станцию Сырт и соединились с оренбургскими красными отрядами. И тут выяснилось, что распрощаться с эшелонами очень трудно: нет повозок и полевых кухонь. Блюхер пожалел, что второпях не взял обозное имущество в Екатеринбурге. Да и в Челябинске все это добро лежит на складах. Послал телеграмму Голощекину с просьбой срочно выслать повозки, походные кухни, котлы. Ответили довольно быстро: «Вы находитесь на войне и просите кухню, повозки, котлы и ложки. Вы забываете, что на войне — по–военному».

Блюхер показал телеграмму Зиновьеву, сказал, не скрывая обиды:

— Что значит, «на войне — по–военному»? Брать у населения в долг без отдачи? Озлоблять людей? Я на это не пойду.

— Да ты не горюй. В Оренбурге разживемся обозным имуществом. Давай-ка подумаем, как быстрее ликвидировать вновь воскресшее войско Дутова.

IV. НА ЛИНИИ ОГНЯ

1

К концу мая обстановка резко изменилась. Восстал чехословацкий корпус, следовавший по Сибирской магистрали во Владивосток для отправки на родину. 27 мая белочехи захватили Челябинск и начали наступление на Троицк. 8 июня пала Самара.

Назначенный командующим Оренбургским фронтом Г. В. Зиновьев направил сводный отряд Блюхера навстречу белочехам под Бузулук. До Бузулука дойти не удалось. На полпути Блюхер встретил отступающих защитников города. Шли и ехали. Цеплялись за крыши вагонов и висели на буферах и подножках. Раненые вместе со здоровыми. И у всех грязные, обросшие волосами суровые лица.

Бойцы Челябинского отряда рассказали Блюхеру о гибели своего командира Соломона Елькина. Он отходил последним, прикрывал отступающих. Погиб пулеметчик. Елькин отодвинул убитого и повел огонь — скупо и точно. Цепь атакующих залегла, но вскоре нахлынула вторая. Елькина обошли со всех сторон. Он стрелял расчетливо и экономно, а когда кончились патроны в пулеметных лентах, выхватил револьвер. Пять пуль — в набегающих. Шестую — в висок.

В памяти Блюхера всплыли дни совместной работы в Челябинском ревкоме и в Совдепе, создание первых отрядов. Вспомнил яркие, беспощадно разящие меньшевиков и эсеров выступления Елькина на митингах и собраниях. Его ненавидели враги. Его любили товарищи. Только так и мог умереть боевик, двенадцать лет носивший на каторге кандалы, Соломон Яковлевич Елькин.

Вместе с отступающими из-под Бузулука Блюхер прибыл днем 28 июня в Оренбург. А вечером его вызвали в штаб комфронта на совещание командиров отрядов и городского партийного актива. Решалась судьба города и его защитников.

Командующий фронтом Георгий Зиновьев, обстоятельно изложив обстановку, пришел к выводу:

— Воинские части следует эвакуировать в Ташкент. Это самый безопасный и целесообразный путь.

Его мнение поддержали большинство присутствующих.