Маршал авиации

Разумеется, снова состоялся прием, на этот раз вместе с Северовым во дворец Мирафлорес приехали Синицкий, Булочкин и Брежнев, на хозяйстве вызвался остаться Вологдин. На этот раз на белые тужурки пришлось прикрепить награды, так что генералы смотрелись еще более представительно. Олег вдруг подумал, что за последнее время побывал, пожалуй, на таком же количестве приемов, как за всю предыдущую жизнь. Вроде уже пора привыкнуть, но подобное времяпровождение по-прежнему сильно утомляло. Снова вспомнил Настю, затем мысли перескочили на войну, потерянных товарищей, Вику Галанину, тут настроение вообще стало стремительно портиться. Тем временем положенные тосты были сказаны и гости перешли к неформальному общению. Леонид Ильич, как обычно, ворковал с Исабель, Гоша Синицкий тоже был окружен женщинами, да и представительный Булочкин находился в центре внимания. Но внимательный Петрович что-то почувствовал, разглядел на лице друга и все понял. Он извинился, умело переключил беседу на одного из рядом стоящих офицеров и подошел к Олегу. По пути он ловко подхватил с подноса два бокала местного вина, очень приличного по качеству, и буквально вывел летчика во внутренний дворик дворца.

– Выпей немного. Что, всех наших вспомнил, кто не вернулся? Не отвечай, и так понятно.

Когда бокалы опустели, Булочкин задумчиво произнес:

– Пять лет прошло, а как вчера все было. Ночью долго уснуть не мог, про свою жизнь думал. Знаешь, почему у меня фамилия такая? Дед рассказывал, что предок мой на Урал пришел лет сто пятьдесят назад, точно никто, конечно, не помнит. Хм, разбойничек он был, но денежку скопил, мельницу поставил, женился на местной. Детей у них много было, внуки пошли, тоже мукомольным промыслом занимались, охотились, лесопилку соорудили. А одна ветвь пекарню завела, потом еще пару, хлеб пекли, булки всякие, вот Булочкины и стали. Я это к чему? После революции и Гражданской войны родственников у меня совсем мало осталось, азартные мы очень, лезем во все. Кто за кого воевал, сам точно не знаю, да и какая разница. В армию я один пошел, но сила была, умом тоже родители не обидели, попал в разведку, до капитана дослужился. Потом конфликт у меня с одним человеком вышел, из энкавэдэшников. Дрянь человек, но со связями, да и время было непростое. М-да, вот так я в БАО и оказался, а мог… Ладно, опять не о том разговор. Что меня дальше ждало? Ничего особенного, служить, лямку тянуть, если не убьют, то на пенсию выйти в звании вряд ли выше майора. Нет, могло и повезти, добился бы перевода на фронт, пошел бы хоть в разведку, хоть в пехоту! Тогда, правда, скорее всего до конца войны бы не дотянул, сам знаешь, сколько пехотный капитан живет. А что вышло? И лампасы, и полная грудь орденов, и Звезда Героя, и жену нашел.

– Ты это все честно заслужил, – проворчал Северов. – Ничего тебе авансом не дали, только по делу.

– Ты понимаешь, счастлив я! Так что же, война помогла мне таким стать? Вот ведь парадокс какой! Кому война, кому мать родна, это про меня, что ли?

– Ну, ты загнул! Война не из-за тебя началась, а уж как ты на ней себя повел, только от тебя самого и зависело. Оказался бы не таким сильным и умелым, сейчас сидел бы просто майором где-нибудь в Белоруссии, например, самолетам хвосты крутил. Тоже кому-то надо, кстати. Должность и звание свое ты не по протекции получил, а Василиса… Может, это твоя главная награда и есть!

Олег Петрович улыбнулся:

– Пожалуй, что так! Только и ты мне ответь, а это все тебя разве не касается, товарищ генерал-полковник?

– Да я не про то думаю. Вспомнил, скольких мы потеряли, Вику Галанину… Ты девчонок из 589-го полка помнишь? Командир их, Маша Столярова, разбилась при посадке, замполит, Аревик Саакян, в самолете сгорела. Начальник штаба, Аня, кажется, тоже погибла, в своем же тылу бандеровцы убили. Знаю, скажешь, что мы все правильно делали. Да, я согласен, только все равно вот вспомнил – и накатило. Дай волю, эти, – Северов махнул рукой в сторону заходящего солнца, – ничем не лучше будут.

Олег Петрович снова улыбнулся:

– Так мы и не даем! Ладно, пошли обратно, а то Гошу там женщины на сувениры разберут.

Синицкий о чем-то рассказывал, несколько стоящих рядом молодых дам слушали его, буквально открыв рот. Чем-чем, а умением увлечь аудиторию, особенно противоположного пола, Гоша владел мастерски. Подойдя поближе, друзья поняли, что речь идет о событиях 1941 года под Ленинградом.

– А эскадрилью сеньора Северова, тогда еще лейтенанта, у нас называли «бессмертными», – завершил он свое повествование и показал на Олега рукой.

Женщины разом защебетали, генералам пришлось отвечать на целый град вопросов, поэтому, когда прием наконец завершился, Северов и Булочкин вздохнули с облегчением, а Синицкий откровенно потешался над ними. Брежнев забрался в машину с мечтательной улыбкой на лице и некоторое время с недоумением слушал Гошу, но тот быстро переключился на начальника политотдела.

– Слушай, Леня, я надеюсь ты знаешь, что делаешь. О тебе с Исабель только ленивый сплетни не собирает, во всех газетах пишут.