Читаем Маршал полностью

– Я бы не говорил вам, если бы не проверил. Думаю, о полной и абсолютной уверенности можно будет говорить только после серьезной работы по исследованию их мнений. И это будет не просто. Они ведь говорят то, что будет угодно слышать вопрошающему, – произнес Мехлис, – потому что боятся наказаний и не хотят создавать себе лишние трудности. Привыкли за многие столетия. Усиление классовой борьбы привело к тому, что мы заняли место тех, с кем боролись. Как выразился Тухачевский: "В благом устремлении "победить дракона" всегда есть опасность занять его место после победы". Причем "мы" – это не рабочий класс, а, фактически, только и исключительно партия. По "Статистическому временнику" 1866 года, дворян личных и потомственных насчитывалось около миллиона. Их поддерживало шестьсот тысяч духовенства и четыре миллиона военных. Это жутко осознавать, но, получается, что мы…

– Хватит! – У Сталина глаза сузились. Он с едва скрываемой яростью посмотрел на Мехлиса, а потом вдруг остыл. – Это Тухачевский нарыл где-то эти цифры?

– Да. Я перепроверил. Все верно. Сталин встал из-за стола и не спеша прошел к окну. Расстегнул ворот на френче и вдохнул свежий вечерний воздух.

– Что еще он подметил?

– Ничего крупного. Детали, мы ведь с ним обсуждали разные вопросы. Эта идея раскола – главное и ключевое его наблюдение по внутренней политике, что он смог сделать.

– Вы понимаете, что значит этот факт? – Берия и Мехлис молчали, а Сталин, спустя несколько секунд, продолжил. – Это значит, что мы стали врагами в собственной стране, – он повернулся, его глаза пылали от злости и ярости, но лицо оставалось невозмутимым. – Мы начали строить дом, даже не озаботившись тем, чтобы подготовить фундамент.

– Мы были и есть доктора, – тихо произнес Мехлис, – которые пытаются излечить больной организм.

– А организм воспринимает нас как инфекцию, которой его заразили и не дают излечиться. Смертельно опасную инфекцию. – Сталин потел пальцами виски. – Мы можем продолжить бороться и, в итоге, сломим сопротивление. Но…

– Но Советский Союз так ослабнет, что не сможет бороться с внешними врагами, которые немедля попытаются его уничтожить. – Продолжил слова Сталина Берия.

– Верно. Один большой и многоликий враг, как внутри, так и снаружи.

– Вы правы, – спокойно, но холодно произнес Берия. – Со сведениями Тухачевского о крестьянах я тоже ознакомился. Кое-что проверил. Он прав. Но аналогичная ситуация вырисовывается не только в селе. По ряду донесений рабочие, прежде всего коммунисты, ропщут на руководство. Они считают призывы к порядку и дисциплине, которые мы сейчас стали звучать на производстве в довольно решительной форме, контрреволюцией и подбивают других рабочих саботировать распоряжения сверху. Их риторика сводится к тому, что повышение дисциплины есть ущемление прав рабочих. То есть, рабочий главный на заводе или фабрике и ничто ему не указ. Он ее хозяин. Впрочем, как это ни странно, но к ужесточению дисциплины хорошо отнеслись специалисты средней и высокой квалификации, считая, что она повысит культуру производства, снизит брак и несчастные случае. Ситуация достаточно тревожная по всей стране.

– Ленин не надеялся пережить даже тот срок, что продержалась Парижская коммуна, – пожал плечами Мехлис. – А ситуация была намного хуже. Я уверен в том, что мы сможем устоять.

Сталин посмотрел на него и медленно произнес.

– Мы с вами, Лев Захарович, отлично знаем, какой была цена даже такого завоевания. Гражданская война оставила после себя одни руины, которые только недавно смогли восстановить. Коллективизация на селе тоже не оправдала наших экономических ожиданий. Впрочем, она делалась не столько в интересах экономики, сколько в интересах классовой политики. Но и в этом плане она, получается, провалилась. Мы стали врагами на селе, которых терпят только потому, что не в силах противостоять открыто.

– И как нам быть? – Пожал плечами Мехлис. – Признаться, я сам не вижу выхода из этой ситуации. Поначалу я думал, что Тухачевский сгустил краски, но, позже его переживания стали казаться мне не такими беспочвенными. И ведь он – командир, маршал, который сидит достаточно высоко. А представляете, какая картина у исполнителей на местах? У тех же директоров заводов или председателей колхозов.

– Ужасная картина, товарищи, – кивнул Сталин. Потом начал заново набивать свою трубку. Молча. И лишь на седьмой секунде этой затянувшейся тишины произнес. – Выхода у нас только два. Либо мобилизовать все силы и сосредоточиться на классовой борьбе, пытаясь добиться победы нужных политических и экономических взглядов у этой огромной глыбы старого мира. Это сильно ударит по экономике и социальной стабильности Советского Союза, а во время войны породит большое количество банд и предателей, переходящих на сторону врага. Либо начать с ним мириться и идти на взаимные уступки с компромиссами. Но в этом случае, нам нужно будет признать многие из наших шагов, как ошибки. Публично. А это породит сильные волнения в партийной среде. У нас только два пути, ибо нельзя идти одновременно в разные стороны.

Перейти на страницу:

Похожие книги