Маршал 2

— Кстати, а не пора ли нам начинать готовить японский проект? — задал вопрос с водянистыми глазами. — Они все больше вгрызаются в Китай, теряя позиции в Европе. Еще год-два и можно будет начинать.

— А что докладывает наша агентура?

– "Охота на ведьм" привела к провалу львиной части наших агентов, однако, Япония сейчас слаба. Против китайцев и прочих папуасов воевать может, но не более того. Прежде всего из-за промышленности, которая развивается хоть в целом довольно бурно, но все равно уровень пока достигнут слабый, да и скорость все одно – недостаточна. Они не готовы к боевым действиям высокой интенсивности. Плюс испытывают определенные сложности с жидкими видами топливами. Советы, конечно, поставляют им определенный тоннаж тяжелой сахалинской нефти, но это их не спасает – дефицит чрезвычайный. И дальше он будет только нарастать.

— Хм… тогда да, пора потихоньку начинать.

Часть 4 Особенности национальной рыбалки

— Кузьмич! Ну и что подумает интеллигентный человек, прочтя эту надпись?

— Интеллигентные люди, между прочим, в трансформаторную будку с цветами не ходят!

Глава 1

20 декабря 1939 года. Хельсинки

— Итак, господа, — начал Маннергейм, — вчера прошли референдумы в Прибалтике. Думаю, ни у кого нет сомнений в том, какой будет результат? — он оглядел присутствующих. — Отлично. Германия, Франция и даже Великобритания признали права Советского Союза на земли в пределах старых границ Российской империи. Польшу они захватили. Румыния добровольно вернула часть Бессарабии. Прибалтика сама вернулась. Остались только мы.

— И мы будем воевать! — воскликнул президент Каллио Кюести.

— Конечно, — согласился с ним Маннергейм.

— Вы так говорите, словно вас это тяготит, — покривившись, произнес министр иностранных дел Йихан Нюкопп. — Вы солдат! Это ваш долг!

— Идти на войну, которая не может закончиться ничем, кроме поражения? — удивленно переспросил Маннергейм.

— Ну почему же сразу поражением?

— Потому что Польша разгромлена и весной Германия обратит свой взор на Францию. Что сильно свяжет по рукам и ногам всех наших возможных союзников. Ни политической, ни экономической помощи нам ждать не откуда. Разве что США, но они далеко и вряд ли решатся на что-то серьезное. По данным нашей разведки Советы уже вполне могли бы напасть, переведя под Ленинград войска прошедшие через Польскую кампанию. Но они этого не делают. Не знаете почему?

— И что вы предлагаете? — с недовольной миной произнес президент.

— Ничего, — пожал плечами Маннергейм. — Максимум на что мы можем рассчитывать – это затянуть войну и попытаться выторговать пусть и ограниченную, но автономию. Но даже это станет выдающимся успехом. Именно поэтому я и говорю таким тоном. Мы обречены на поражение. В мире такой расклад, что ни один крупный игрок за нас не вступится, если Москва нападет после того, как немцы атакуют Францию и Париж с Лондоном погрязнут в войне. А это значит, что мы от них ничего не получим. Вообще. И разгром наш будет страшен и неотвратим, ибо силы несопоставимы.

— То есть, нам лучше сдаться? — уточнил, с издевкой в голосе, министр иностранных дел.

— Да. — Кивнул Маннергейм. — По крайней мере, сохраним жизни нашей молодежи.

— Нет! Этот вариант совершенно неприемлем, — произнес, чуть привстав с кресла, президент. — Вы сами-то понимаете, что предлагаете?

— Вполне. Правительство Финляндии может выторговать у СССР широкую автономию в обмен на мирное вхождение в состав Союза. Это самый лучший сценарий в нашем случае. Все остальные заставляют нас умыться кровью.

— Но и Советы тоже ей умоются.

— Нам от этого будет легче? — усмехнулся Маннергейм. — Вы правы. Да. Мы можем, теоретически, взыскать достойную плату за нашу независимость. Но мы обречены на поражение и чем сильнее мы будем сопротивляться, тем суровее с нами будут обходиться оккупанты. Зачем дразнить тигра, дергая его за усы?

— Общественность будет против любых уступок! — снова воскликнул президент. — И будет права!

— Конечно, против. Ей, видимо, очень хочется отправиться копать какой-нибудь очередной канал в Среднюю Азию.

— Это мы еще посмотрим, — усмехнулся министр иностранных дел.

— Да смотрите сколько угодно, — также усмехнулся Маннергейм. — Наша армия может продержаться против РККА две недели, после чего фронт рухнет и начнется стремительное отступление. Если случится какое-нибудь чудо или русские будут наступать вдумчиво, то месяца полтора-два. Но в любом случае СССР в состоянии оккупировать нашу страну быстрее, чем Гитлер разобьет французов.

— Ваша позиция не делает вам чести!

— Если вы так считаете, то я с радостью оставлю свой пост. Командовать глупой и бессмысленной бойней я не желаю.

— В таком случае я с радостью приму вашу отставку, — сквозь зубы произнес Каллио. — Потому что такой трус, как вы, не сможет достойно встретить врага нашего Отечества.