Маршал 2

Впрочем, в Москве именно этого и ждали, так как в полдень того же дня советский посол в Варшаве выставил правительству Мосницкого ультиматум с требованием удовлетворить территориальные претензии Советского Союза. Ни Игнаций Мосницкий, ни кто другой из его правительства никак на этот документ не отреагировал. Вообще. Потому что не знали как. Ведь в случае отказа должно было последовать немедленное начало войны с СССР, а в случае согласия – потеря большей части Польши, включая столицу. Пользуясь молчанием ясновельможных панов, Советский Союз пятого октября 1939 года вручил ноту о начале боевых действий и шестого числа приступил к ним.

– Черт побери! Энтони! – Премьер-министр Великобритании был в ярости. – Что нам делать?

– Мы не можем вмешиваться.

– Но формально обязаны! Чертовы Советы!

– Если мы сейчас объявим им войну, то сами оформим советско-германскую коалицию, которая нас разгромит. Причем быстро и бесспорно.

– Но общественность!

– А что общественность? – Улыбнулся министр иностранных дел. – Разве мы не можем найти решения этого вопроса? Советы все хорошо рассчитали. Ведь мы не можем объявить войну и им, и Рейху. Вот и воспользовались ситуацией.

– Да я-то это понимаю! А как подобный факт подать избирателям?

– Французы утром опубликовали несколько статей, в которых пересказывали советские материалы о зверствах поляков.

– Вот как? – Заинтересованно произнес Чемберлен. – И много таких материалов?

– В Германии и Советском Союзе они шли непрерывной волной вот уже как пару месяцев. И, я думаю, если нам начать их публиковать, острота вопроса несколько спадет. Более того, у нас появится возможность вообще заключить с немцами мир, показав их борцами за добро и справедливость. Правда, в этом случае, никаких негативных шагов против СССР мы предпринимать не сможем.

– Как отреагировали США?

– Никак. Они вообще никак официально не прокомментировали ситуацию, а их газеты очень скромничают в освещении польского вопроса. Очевидно, ждут.

– Получается, что они знали заранее.

– Да. Скорее всего. И теперь им нужна наша реакция, дабы выстроить свою линию поведения.

– Я вас понял, – кивнул Чемберлен. – Тогда поступим так. Сегодня же вручите внешне максимально жесткую ноту протеста советскому послу, но составьте ее таким образом, чтобы неисполнение наших требований ни в коем случае не заставило бы объявлять войну СССР. И запускайте в печать указанные вами материалы, показывающие поляков натуральными зверьми, которым не место в европейской семье. Но только в нескольких бульварных газетах. Для Москвы и Берлина, привыкших, что ни одна шавка не смеет гавкать без разрешения хозяина, это станет свидетельством нашего невмешательства. 'Таймс' же, ради соблюдения приличий, должна осудить советское вторжение в Польшу. И не забудьте заверить Рачинского в том, что при самом худшем развитии ситуации Лондон готов принять польское правительство в изгнании. Справитесь?

– Конечно, сэр, – кивнул лорд Иден. – Утренние газеты уже будут пестреть громкими заголовками.

– Но все равно – положение скользкое. Попроси наших друзей из Франции помочь в этом деле, благо, что они и так уже начали. Может быть до серьезной войны и не дойдет. Ведь ни немцы, ни французы пока еще даже не выстрелили в сторону друг друга.

– И будем надеяться на то, что не выстрелят…

Тем временем, пока британские политики придумывали схему ухода от ответственности в невыгодной ситуации, в Польшу все глубже и глубже вгрызались танковые клинья Вермахта.

Ставка на ударный тяжелый танковый полк полностью себя оправдала. Поддержанный авиацией, самоходной артиллерией и моторизованной пехотой он совершенно неудержимо пер вперед. Как паровой каток. Поляки же ничего не могли противопоставить этому мощному таранному удару. Тем более что он действовал не в гордом одиночестве, а при тесном взаимодействии с другими подразделениями Вермахта и Люфтваффе.

Уже на шестой день войны Вермахт вошел в город Калиш, завязнув в неожиданно упорной обороне поляков.

– Мой фюрер, – докладывал Гальдер, – мы столкнулись с неожиданными трудностями. Крупные польские города превращены в крепости. Улицы перегорожены баррикадами. Сооружены многочисленные огневые точки, в том числе на верхних этажах, откуда на наступающих солдат Вермахта сбрасывают бутылки с зажигательной смесью и гранаты. Поэтому их взятие идет очень медленно.

– Его можно как-то ускорить?

– Никак нет, мой фюрер. Единственный вариант, кроме медленного и методичного штурма, заключается в маневре. Мы можем обойти эти города и продолжить наступление основными силами, после того, как отдадим ведение осады и штурмовые операции войскам третьего эшелона.

– Сколько в этих городах войск?

– Точное количество нам неизвестно. Не больше дивизии в каждом.

– И вы хотите оставить в тылу у наступающих танковых частей по дивизии? Вам что, мало урока Чехословакии? Хотите, чтобы мы потеряли с таким трудом воссозданные Панцерваффе?