Марш Турецкого

Ира не двинулась с места. Обоим не хотелось уходить, взрослым людям, прекрасно понимавшим, что у них на двоих так и останутся вот эти гаснущие летние сумерки, да тепло случайного прикосновения, да темно-красные розы, понемногу начинавшие увядать.

Наконец послышался шум открываемой двери. Турецкий прислушался. За дверью ему почудился какой-то разговор, затем все смолкло. Дверь открылась, в прихожей зажегся свет. Турецкий понял, что пришла Ирина, ведь члены семьи прекрасно узнают друг друга по обычным каждодневным звукам.

Александру Борисовичу, не терявшему хладнокровие в самых неожиданных и опасных ситуациях, на этот раз спокойствие явно изменило. Он вышел из комнаты и сказал:

- Ну что ж, значит, "муж в Тверь, а жена в дверь"?

Он хотел произнести эти слова шутливо, но прозвучали они серьезно, даже трагически.

Турецкий в этот миг напрочь забыл о том, что сам только недавно выбрался из постели другой женщины и командировка казалась ему очень удачным предлогом. Но ему ни разу не приходило в голову, что командировка может оказаться таким же удобным временем и для Ирины. А стоило бы подумать. Сколько анекдотов начинается стандартным: "Уехал муж в командировку…"

- Ты приехал? как-то равнодушно спросила Ирина. Я и не ожидала, что ты вернешься так скоро. У меня сегодня опять концерт, пришлось Нину отвезти к бабушке.

Турецкий молчал. Дело в том, что в руках Ирина держала букет огромный букет роз. Еще один. Но и прошлый, появившийся еще до его отъезда в Феодосию, стоял на своем месте в полной сохранности, тогда как у Лоры он сам выбросил увядшие трупики гвоздик.

- Что за новое подношение? мрачно спросил Турецкий. Опять детский дом?

- Нет, просто ответила Ирина, обычный афишный вечер. Но в зале опять сидел Алексей.

- Знаешь, со злостью сказал Турецкий, ты бы записала, когда следующий концерт, а?

- Зачем же? ответила Ирина. В последнее время ты что-то не очень интересовался моими концертами.

Ирина поставила букет в вазу и водрузила его на пианино напротив того, старого.

- Ну как Феодосия? Сильно изменилась? машинально спросила она, разливая по чашкам чай.

- Что? переспросил Турецкий. А, Феодосия? Да нет, не очень. Вот я черешни оттуда привез. Палаток коммерческих повсюду наставили. Наперсточники всякие там.

Знала бы Ирина, какую проблему сейчас решал ее муж! Муж ее в эту минуту обдумывал, стоит ли воспользоваться следующим концертом Ирины, чтобы взять там Скунса или, по крайней мере, установить за ним наблюдение.

Конечно, второе появление на концерте, как и первое, не могло быть случайностью. Тоже меломан выискался! Но его знаки внимания к Ирине нельзя было назвать никак, кроме вызывающей наглости. Мало того, что это чужая жена! Мало того, что все службы МУРа и прокуратуры поставлены из-за него на ноги, так он еще является на концерты, дарит чужой жене эти вшивые розы: вот, мол, я туточки, растяпы вы ментовские!

Во время концерта в гуще публики взять его трудно. Он может такого шороху наделать, что потом не расхлебаешь. Наблюдение тоже установить будет непросто. Может быть, устроить маскарад? Переодеть человек тридцать омоновцев в цивильную одежду, они во время антракта изобразят толпу зрителей, постепенно оттеснят от Скунса публику и возьмут его в плотное кольцо.

Турецкий представил тридцать этаких Миш Завгородних в цивильном платье, которые рядами входят в Концертный зал имени Чайковского, и ему самому стало смешно. Нет, Скунса на мякине не проведешь.

Ирина молча пила свой чай, о чем-то задумавшись.

Турецкий снова, как в прошлый раз, когда она явилась с букетом, почувствовал ощутимый укол ревности.

- Можешь себе представить, сказал он, делая вид, что ничего не происходит, был в Феодосии, а моря так и не видел, не то чтобы купаться. Общался с самыми что ни на есть старушками. Одна, можно сказать, подруга самого Айвазовского!

- Ну ты скажешь! рассмеялась Ирина, оторвавшись от своих мыслей. Айвазовский умер в начале века.

- Ну вот тогда она с ним и дружила.

- Ну что ты там накопал, если серьезно?

- Если честно абсолютно ничего, а если серьезно у тебя есть тысяч тридцать? спросил Турецкий, поскольку приобретения в дом Лоры несколько подорвали его бюджет.

- Господи! Неужели все промотал? У меня бумажки по пятьдесят, две остались, последние. А Нине надо бы купить летнее платьице и сандалики.

- Через три дня получка, успокоил ее Турецкий.

Положа руку на сердце, ехать к Лоре ему не хотелось. Не мог он забыть лицо Ирины, когда она явилась после концерта с букетом в руках.

Вообще- то к своим супружеским изменам Турецкий относился достаточно легко. Когда он ненадолго сбивался с семейной тропы, то рассматривал это как легкое развлечение, небольшую прогулку по соседней территории, и не больше. Правда, когда мимолетные романы заканчивались, он корил себя. Но потом все начиналось снова.