Марс наш!

Если перевернется краулер Висенте, то он как «багги» упрется рамой, а вот если кувыркнется Меските…

Их обоих накроет танкеткой. Как тараканов – тапок…

Висенте будто подгадал – ветер ударил таким порывом, что марсоход не выдержал.

Он накренился, сгибая флекс-колеса, да и опрокинулся – прямо на краулер Меските Джона.

Мигеля задавило сразу, он и пикнуть не успел, а Джону повезло – Меските так шустро отпрыгнул, что отделался синяками, да и то потому, что свалился на соседний краулер, ударяясь о раму безопасности.

– Волосатик! Hijo de la puta! Ты что творишь?

– Да я-то тут при чем?! Сам нос разбил!

– А Мигель – черепушку!

– Висенте! Я же…

– Vete a la chingada! Меските, сядешь на багажник… Парни, ко мне! Цепляем марсоход и ставим на колеса!

Объединив усилия, космопехи вернули машину в нормальное состояние.

– Едем отсюда! Скорей!

Висенте не стал добавлять, что запасы кислорода стремительно тают.

Ромеро – идиот! – озлился Бака.

Решил забросить им кислород на МПА – прямо из «Порт-Годдарда».

Вот только не учел, придурок, что погода нелетная.

Взлететь-то можно, «Порт-Годдард» почти не задело бурей, так, поддувает немножко, но сесть…

Это будет не посадка, а крушение.

И как быть?

Даже если они пару раз «набьют» баллоны скафов из цистерны на марсоходе, им этого хватит часа на три, от силы.

Ну, может, на четыре.

А потом что?

Подыхать?

Стоило переться на Марс, чтобы тут дуба врезать!

Идиотство…

– Висенте! Впереди ярданг!

Этим звонким словом называли глубокие борозды с крутыми склонами и острыми гребнями между ними.

Выглядят они так, будто их выкопали экскаватором, а на самом деле это ветер постарался – выдул грунт, избороздил его так, словно выгреб, канаву за канавой.

– Вдоль или поперек?

– Вдоль! По пути нам.

– Вот и шуруй по нему…

– Ага!

Марсоход первым спустился в борозду, краулеры двинулись следом.

Узкий гребень ярданга курился песком и сеялся пылью.

Бака, весь в тревогах и страхах, съехал последним.

Краулер Хуана катился перед ним, как вдруг ярданг будто ожил – гребень его поплыл, кренясь, и обрушился, погребая танкетку под собой.

– Mierda! – возопил Висенте, тормозя.

Соскочив с танкетки, он бросился на выручку.

Хорошо еще ветер тут дул слабее, сдерживаемый ярдангом.

Руками отбрасывая песок, Бака вскоре нащупал дугу краулера.

Меските, пыхтевший рядом, крикнул:

– Я добрался до скафандра!

– Копай, копай!

Спотыкаясь, подбежал Боб, упал на колени и стал ожесточенно рыть песок.

Меските Джон неожиданно застыл и медленно выпрямился.

– Кончай, ребята… – сказал он сдавленным голосом. – Хуана закапывать впору…

– Что-о?!

– Его каменюкой шарахнуло по шлему, там, в песке, глыба была…

– Шлем лопнул?

– Шлем целый, а вот шея…

– Mierda… – застонал Бака. Помолчав минуту, он сказал с ноткой усталого безразличия. – Поехали отсюда…

Двумя часами позже Висенте понял, что они промахнулись мимо того кратера, где гробанулись ТМК, и удаляются в пустыню.

Трое живых, растерявших своих павших, прислонились к вздрагивавшему борту марсохода.

Бака откинул голову, и шлем глухо клацнул.

Закрыв глаза, лишь бы не видеть этой кружащейся мути, Висенте думал о близком конце.

Никто им тут не поможет, никто не спасет.

Русских позвать?

Ага, чтобы доставить им удовольствие?

Слава богу, скажут, эти придурки сами себя истребили!

Все верно, дурачье и есть.

Почему-то вспомнилась жаркая Аризона, окраина Финикса, где он родился, где пошел в школу.

Бака вздохнул.

Там тоже пустыня вокруг, и много красного колеру.

Скалы выпирают из осыпей, словно продрали земную кору и высунулись.

А среди красных, кирпичных, ржавых утесов и гряд зеленеет можжевельник и серебрится полынь.

Вот только небо голубое.

И воздух хороший…

Травой пахнет увядшей, шалфеем…

Бывало, разожжешь костер, да подбросишь в него креозотовых веточек… Хорошо!

Даже оленины не нужно, чтобы счастье испытать и умиротворенность, достаточно пары сосисок.

И кофейника, булькающего на углях…

А ночь – синее синего, койот жалобно подвывает, словно подачку выпрашивает…

Конь скромно хрумкает в сторонке…

Ну ладно, ладно, один только раз он на лошади прокатился, а так – на мотоцикле.

Все равно хорошо…

– Висенте…

Бака медленно раскрыл глаза.

Рыжая пыль бешено кружила перед ним, затмевая весь видимый мир, терлась с жутким шорохом.

Марсоход вздрагивал, толкаясь в спину, а ветер выл и выл, долбясь в наушники: «Уа-у-у!»

– Слушаю, – выговорил Висенте.

– Что делать будем?

Бака пожал плечами, что в полужестком скафандре получалось не очень.

– Ждать, чего ж еще?

Ждать… – повторил он про себя. Вот только чего? Спасения?

Или дурацкой гибели?

– Полезли в кузов, там теплее. А то так аккумуляторы скоро посадим…

Космопехи оживились и по одному стали протискиваться в шлюз-тамбур «Конестога».

Грузо-пассажирское отделение марсохода тоже было герметичным и соединялось с кабиной люком-перемычкой.

Только место водителя прикрывал полусферический прозрачный колпак, а в кузове лишь четыре маленьких круглых иллюминатора.

Вот и хорошо, а то от этой сухой метели тошнит уже…

Космопехи сняли шлемы, неуважительно зовомые «горшками», и переглянулись.