Мародер

— Не нашелся, — мрачно согласился я. — Пришлось обушком по темечку и освежевать. Шкуру на лоджии вывесил на просушку, а мясо замариновал и в холодильник поставил. Приеду — шашлыки делать буду.

— А не протухнет за две недели? — скривился Воронцов, недоверчиво уставившись на сумку. Наверное, просматривая события на вариаторе, в сумку он не заглядывал и теперь гадал, сколько надо взять с собой презервативов, чтобы она раздулась до таких размеров.

— Если протухнет, то вам не достанется. В унитаз спущу, — заверил я и, чтобы развеять его подозрения, бросил сумку на асфальт. — Поставьте в багажник, дам рубль за услуги.

Воронцов взял сумку, хмыкнул от удивления, ощутив, насколько она легкая, спрятал в багажник. Затем открыл дверцу машины и предложил:

— Прошу вас.

Я забрался на заднее сиденье, Воронцов сел рядом, захлопнул дверцу и протянул ко мне раскрытую ладонь.

— Два рубля.

— А второй за что? — удивился я.

— За то, что дверцу открыл.

Я сунул ему рубль.

— Мы не баре и холуйских услуг не заказывали. Получите за багаж.

Воронцов усмехнулся, брезгливо выбросил рубль в окно и кивнул шоферу:

— Поехали.

— Стоп! — гаркнул я и в свою очередь протянул к таймстеблю ладонь. — Никаких поехали, пока не будет пятидесяти тысяч! Я, между прочим, валюты с собой не взял, на что отдыхать буду?

— Ах да… — Воронцов достал из нагрудного кармана кредитную карточку и протянул мне. — Здесь ровно пятьдесят тысяч.

— Я должен вам поверить? — сварливо возмутился я. — Или тоже в окно выбросить?

— Приедем в аэропорт, проверите, — пожал плечами Воронцов. — Поехали.

Машина тронулась с места, и только тогда я обратил внимание на шофера. Был он маленький, лысоватый и невзрачный. Его лица я не видел, но, заподозрив, кем он может оказаться, приподнял очки на лоб и увидел вокруг шофера ауру флуктуационного следа.

— Это один из тех, кто будет осуществлять за мной негласный надзор? — поинтересовался у Воронцова.

Воронцов не ответил, сделав вид, что не услышал, и тогда я отвернулся к окну и больше не делал попыток заговорить с ним. Он тоже не испытывал рвения вступать в диалог, и мы, к обоюдному удовольствию, промолчали весь путь до аэропорта.

В аэропорту я первым делом направился к банкомату — не столько, чтобы проверить счет (точность счета была единственным, во что я верил) или позлить таймстебля, сколько снять тысячу долларов, чтобы иметь наличные деньги.

Воронцов, как привязанный, всюду следовал за мной с постной миной на лице. Знал он все, что я собираюсь делать, знал каждую мою фразу, которую я только собирался сказать. И, отдавая кредитную карточку в машине, морщился не оттого, что ему было жалко денег, а из-за предопределенности ситуации. Поэтому я предпочитал больше помалкивать и делать свое дело, но мое понимание предопределенности тоже входило в эту самую предопределенность, и Воронцов со мной откровенно скучал.

До регистрации на рейс оставалось около часа, и я поднялся на второй этаж в кафетерий. Взял пару бутылок «Баварского» пива и, вспомнив, что любила под пиво Злата, порцию креветок. Когда еще придется попить отечественного пива… Кстати, не забыть бы взять пару бутылок с собой.

Воронцов не стал подсаживаться за мой столик, а сел неподалеку в зале ожидания и глаз с меня не спускал.

Я попробовал креветок под пиво и нашел, что омары все-таки вкуснее. На мой вкус. Однако для пиллиджера в людном месте лучше употреблять креветки — скрупулезное освобождение от панцирей «морских блох» не способствует быстрой еде. Поневоле не забудешься.

Мимоходом проскользнула мысль, что в таком случае Злата может иметь отношение к хронерам, но я тут же отмел нелепое предположение как параноический бред. Не стоит путать грешное с праведным.

Выпив одну бутылку, я жестом предложил таймстеблю присоединиться. Воронцов оскорбленно отвернулся и раскрыл газету. Я развеселился, пожал плечами и открыл вторую бутылку. Оказывается, мелкие пакости могут поднимать настроение. Если, конечно, делаешь их сам, а не тебе делают.

Приподнятое настроение длилось недолго. Не успел я налить в стакан пива, как увидел рыже-серо-белую откормленную кошку, по-хозяйски шествующую между столиками кафетерия. Я еще успел подумать, какая симпатичная кошка выросла из котенка, которого я принял за кота, как вдруг она застыла на месте и пристально уставилась на мою сумку.

«Началось… — с замиранием сердца подумал я. — Только ее для полного счастья не хватало».

Стелясь над полом на полусогнутых лапах, кошка со счастливым окрасом приблизилась к сумке, обнюхала, затем принялась тереться об нее. Из ткани сумки стремительно высунулась черная кошачья лапа, игриво коснулась кошки и спряталась. Кошка на мгновение затихла, затем снова с удвоенной энергией принялась тереться о сумку и замурлыкала на все лады.

«Господи, — взмолился я про себя, — дай мне силы сдержаться и не врезать по сумке ногой!»