Мародер

Да в самом деле, кто я такой, чтоб старшим офицерам указывать, а? Конь — целый полковник, под полтинник мужику; Максимыч вон еще старше, хоть и подпол. И ладно бы не понимали — все ж понимают, быки упертые!

Результат, естественно, долго ждать себя не заставил — власть Коня как-то незаметно подрастворилась. Нет, все, конечно, продолжали ждать его решений и даже выполняли их, но… В общем, было ясно — все это ненадолго, Акела промахнулся.

Ну и че? Ну валился бы еще и я с ними сейчас, че бы поменялось? Одним на ножи поставленным больше, вот и все, — заговаривал Ахмет свои горящие уши, но уши жгли — видимо, отмазки не шибко годились.

Ладно, все эти страдания молодого Винера, все это здорово — а как вот мне-то, грешнику, живот за други своя положить не пожелавшему, дальше живот этот самый сохранить? Раз уж он мне так дорог. Причем в разрезе, так сказать, дня завтрашнего…

Вот это уже помогло — злободневные вещи махом выдавливают из дурной башки всякие абстракции. Ахмет мысленно метался по выросшему вокруг него загону — ни выхода, ни пятого угла, кругом одна дорога — под молотки. Конечно, он здорово переоценивал значимость своего имущества, неверно прогнозировал степень накала страстей при будущем разделе наследства администрации — ну кому он нужен, когда делятся даже не штабеля жратвы в КСК,[77] и даже не ящики с новенькими автоматами — а Власть, возможность жить, контролируя вокруг себя важное.

Ну что мог значить Ахметов подвальчик по сравнению с контролем над Росрезервовской шахтой, однако мы не зря уже как-то упоминали — Ахмет был изрядным мизантропом и параноиком, вследствии чего судил людей по себе. Прикинув, как поступил бы сам, он практически не сомневался, что на его хозяйство уже точит зубы какой-нибудь ушлый беспредельщик, не желающий остаться с голым задом при распиле аминистрации.

Дать оборотку — ну если дам, положу даже их, дальше-то че? Завалить этих все равно что на дом табличку прикрутить — я типа тут крутой, пуп на ровном месте, а взять у меня есть чего, и знает об этом слишком много народа… Их валить надо, базара нет, но как-то так, чтоб я краем остался[78] — а как? Четыре обстреляных урода с волынами. И сорок четыре в получасе отсюда. Если решат за своих рассчитаться, никакой пулемет не поможет — притащат АГС,[79] вон, через дом поставят, прижмут из автоматов и раскурочат за одну ленту.[80] Или тот же РПО, один хороший выстрел — и пиздец. Н-да, бля, раскладец.

До набитой стрелки оставался день. Ахмет нарезал бестолковые петли по Дому — из-за так и не принятого решения в башке царил жуткий кавардак, все валилось из потных рук, даже табак пах жженой тряпкой. Трудно сказать, что было бы, вздумай он сначала перетереть с наезжалами — скорее всего, наша история этим бы и закончилась, однако Ахмету подфартило — от метаний его избавили.

Пришли раньше — за день до стрелки, с утреца, и весьма оригинально поздоровались. Отчего визитеры так поступили, выяснить уже невозможно — то ли предыдущим вечером пили что-то совсем уж психоделическое, то ли удача какая у них случилась, да много чего теперь можно думать, правды все равно не узнать; только поздоровались они с Ахметом очередью. Короткой очередью в четыре патрона, метров со ста.

Заметили его в окне четвертого — Ахмет с Витькой ковырялись в стенах, выдергивая из штроб проводку, — и влупили правее и выше. Одновременно с выстрелами по жестяному водостоку вдоль крыши звонко хлестнули пули. Ахмет с Витькой присели, испуганно переглянувшись. Терять лицо нельзя — хозяин тут же подскочил к окну. Позже, вспоминая этот эпизод, Ахмет часто спрашивал себя — а не случись рядом Витьки, что бы я сделал? Как хорошо, что умница история сослагательное наклонение за мясо не держит.

Через площадь к Дому расслабленно брели патрульные. Старший чуть приотстал, забрасывая на спину РПК. Увидели, один махнул — спускайся, мол.

Как погано, блядь.