Марк Твен

Литературная деятельность Марка Твена начинается столь рано, что захватывает отроческие годы, проведенные на реке Миссисипи. Очарование этого счастливого возраста на всю жизнь сохранилось в душе писателя, многократно было отражено в его романах, книгах путешествий, в «Автобиографии», рассказах, письмах, беседах. Так, в письмах к другу Уиллу Боуэну Твен признается, что романтика детства всегда имела для него «неоценимую прелесть»[32].

Ганнибал — город детства Твена — был молодым поселком. Лишь к середине века, когда Сэм Клеменс покидал его, Ганнибал насчитывал до трех тысяч жителей и становился одним из значительных городов, расположенных по долине Миссисипи. Поэтическая культура пионеров этого города и его окрестностей оказала огромное воздействие на сознание юного Сэма Клеменса. На ферме дяди Джона Куорлза близ Флориды, куда Клеменсы из Ганнибала отправляли детей на летние месяцы, он слышал бесчисленное множество поэтических преданий, «страшных» сказок, легенд и песен. Сама жизнь в деревне в пору короткого безмятежного детства — с «запрещенным» купаньем, ловлей змей и летучих мышей, собиранием лесных орехов и дикой ежевики, с «историями» старого негра «дяди Дэна» по вечерам — была счастливой поэтической порой, о которой с восторгом вспоминает престарелый Твен в «Автобиографии». «Бессмертные сказки» Дэна Твен хранил в памяти как сокровище, и одна из них — «Золотая рука» — прочно вошла в репертуар публичных выступлений Твена-рассказчика и вместе с ним совершила кругосветное путешествие в 1897 году, заставляла трепетать сердца слушателей в Европе, Азии, Африке и Австралии. «Дядя Дэн», ставший прототипом негра Джима, одного из самых пленительных героев произведений Твена, был для него воплощением лучших человеческих качеств.

«Именно на ферме я и полюбил его черных сородичей и научился ценить их высокие достоинства, — признавался позже Твен, — мне и теперь так же приятно видеть черное лицо, как и тогда»[33]. Это действительно были симпатии и привязанности, память о которых сохранилась у писателя на всю жизнь. «Все негры были нам друзья, — вспоминает Твен, — а с ровесниками мы играли как настоящие товарищи»[34].

Каждый пятый человек в маленьком Ганнибале находился в неволе. «Я живо помню человек двадцать черных мужчин и женщин, — вспоминает Твен, — прикованных друг к другу цепями и лежащих кучей на панели; они ждали отправления на южный рынок. Это были самые печальные лица, которые я когда-либо видел»[35].

Рабы в цепях и рабы-менестрели с их задушевными песнями, с драматизированными легендами-инсценировками — таковы неизгладимые впечатления детства Марка Твена[36].

Народно-поэтическое творчество белого населения, главным образом юмористическое, вошло в духовную жизнь Сэма Клеменса значительно позже, когда раздвинулись рамки маленького города и юноша пошел бродить по свету, слушая рассказы речников, лесорубов, горняков, сплавщиков, бродячих актеров, рыбаков, охотников. Но уже в эти детские и отроческие годы Сэм знал десятки «хвастливых» историй, в которых хвастун оказывался трусом; знал множество анекдотов, рассказываемых от лица «простака», «простака-энтузиаста» — фермера, попавшего в город. Наивный фермер, боясь вторжения железной дороги на его ранчо, думает, что скотосбрасыватель локомотива унесет его стадо в Чикаго. Старуха из Луизианы останавливает пароход, чтобы попросить капитана распродать ее яйца в Новом Орлеане, купить ей «катушку ниток, моток шелка, а на остальные — свечку…» Такого рода юмористические «скетчи» заполняли газетные листки провинциальных городов США того времени.

Народная юмористическая традиция для юноши Клеменса была органической — он родился и рос среди людей, каждый из которых был рассказчиком смешных историй. Например, мать Сэма, Джейн Клеменс, обладала большим даром рассказывания народных юморесок; от нее сын унаследовал медлительную речь и серьезную манеру повествования, что при передаче комических рассказов производило неотразимое впечатление.

Широководная, неукротимая и могучая Миссисипи также оказала большое влияние на душу Сэма Клеменса. Ее поэтическое воздействие столь огромно, что образ реки, ставши символом вольности, никогда не уходит из его творчества.

Четыре счастливых года, когда Марк Твен водил пароходы по Миссисипи, были самым отрадным временем его жизни. Позже он никогда уже не испытывал такого чувства гармонической полноты жизни и радостного удовлетворения ею. Обучаясь лоцманскому делу, С. Клеменс забросил даже журналистику, которой начал заниматься с тринадцатилетнего возраста. За годы лоцманства он написал лишь несколько заметок в речную газету «Дельта»[37].

Ученические юморески Сэма Клеменса, появившиеся в печати в 1861 году[38], говорили о том, что молодой журналист талантлив, но в то же время свидетельствовали об отсутствии у автора литературных навыков, должной культуры, а главное — жизненного опыта.