Марк Твен

В Египте Твэн также на мгновение ощутил величие старины. «Мы рады, что видели Египет. Рады, что видели старую страну, научившую Грецию азбуке, а через Грецию — Рим, а через Рим — весь мир…»

За пять месяцев путешествия Твэн написал для газеты «Альта» Пятьдесят три письма, для нью-йоркской «Трибуны» — шесть. Письма эти перепечатывались и другими газетами. Их читали с интересом не только рядовые читатели, но и политические деятели в Вашингтоне.

О Марке Твэне заговорили. Этот человек умеет писать. Сенатор Стюарт был непрочь сделать Твэна своим секретарем. Работы, конечно, будет немного, Твэну останется довольно времени для своих собственных сочинений.

Экскурсия окончилась. Не теряя времени, Твэн поехал в Вашингтон и начал в соответствии с характером своей новой работы у Стюарта знакомиться с местными журналистами. Но на секретарской работе Твэн не задержался долго. В Вашингтоне царила коррупция, дела решались за стаканом виски; политика — говорил Твэн — гнусное, нечестное дело, среди вашингтонских политических деятелей вовсе не было людей большого государственного ума.

В это время Твэн неожиданно получил письмо от некоего Блиса, руководителя крупного издательства. Мистер Блис выражал желание получить от Клеменса какую-либо из его работ для издания. Фирма готова предложить весьма выгодные условия. Из дальнейших переговоров выяснилось, что для больших тиражей необходима «юмористическая работа, то-есть книга с юмористическим уклоном».

Предложение Блиса требовало немедленных действий. Книгу можно составить на основе писем, посланных с «Квэйкер-Сити». Их нужно обработать — это должны быть записки вандала, попавшего в цивилизованный мир.

Клеменс откровенно ответил Блису. У него есть хорошая газетная работа, Писать новую книгу или даже переделывать старые письма он станет только в том случае, если ему докажут, что это выгодно.

В январе 1868 года вопрос о книге был окончательно решен. Твэн принялся за работу. Многое из писем пришлось выбросить, переделать, написать наново. Внезапно дела осложнились. Твэн узнал, что хозяева газеты «Альта», эти «грабители с большой дороги», решили сами выпустить сборник писем их корреспондента — формально они на это имеют право. На письмо Твэна они ответили довольно уклончиво. Необходимо было поехать в Сан-Франциско, чтобы на месте уладить дело. Осложнения появились и у Блиса. Некоторые акционеры решили, что книга о «святых местах» носит несколько легкомысленный характер. Как бы почтенных жителей благопристойного Гартфорда, из старого почтенного штата Коннектикут, издавших на своем веку не одну книгу религиозного содержания, не обвинили в богохульстве. Но Блис хорошо понимал, что самая свежесть книги, ее «вандализм» привлечет читателей. Он заявил акционерам, что в случае их отказа издаст книгу сам и все прибыли положит в собственный карман. Это оказалось убедительным. Книга была спасена.

На пути в Сан-Франциско Клеменс снова очутился на судне, капитаном которого был богохульный старый Уэйкман, обожавший библию и всех пророков. Уэйкман рассказал Сэму замечательную историю. Ему снилось, что он попал на небо. На основе «сна» капитана Твэн написал рассказ, напоенный юмором.

Обильные источники питали юмор Твэна. Это не был салонный юмор, ограниченный в своих образах, юмор интонаций. Твэн черпал образы из житейского опыта Дальнего запада и долины Миссисипи — Долины демократии, из жизни дровосеков и негров, водников и фермеров, золотоискателей и полубогов фольклора, наводящих порядок в космосе. Это — грубоватый юмор, попахивающий потом людей физического труда, и вместе с тем безудержный, не ограниченный в полете фантазии.

В первых страницах рассказа о путешествии капитана в рай особенно ярко отразились все эти особенности твэновского юмора, вся его свежесть, вытекающая из близости к реальной жизни.

Капитан, попав на небеса, развлекался тем, что обгонял кометы, точно пароходы. Сначала победы давались ему легко — «выходило так, словно комета — балластный поезд, а я — телеграфная депеша». Но затем, когда капитан выбрался за пределы нашей астрономической системы, рассказывает он, ему «начали попадаться кометы — мое почтение! У нас таких комет и в помине не бывало!