Марк Красс

Вдобавок к злословию боги наградили оратора непомерными честолюбием и самомнением, совершенно лишив скромности. Ни одно заседание Сената или суда не обходилось без выступления Цицерона, начинавшегося рассказом о том, как он разоблачил Лентула и уничтожил Катилину. Его книги и речи писались с единственной целью — воздать похвалу самому себе. Рассказ о том, как он расправился с заговорщиками, Цицерон в сотый раз повторял любому, даже случайному собеседнику, и собеседников с каждым днем становилось все меньше. Человек, который часто повторяется, не может вызывать симпатию, когда же он постоянно занимается самовосхвалением — вызывает отвращение.

Цицерон растерял своих друзей, и этим не замедлили воспользоваться враги. Один из них — народный трибун Клодий — внес на рассмотрение Сената предложение, что всякий, кто казнил или приговорил к смерти римского гражданина без суда, объявляется преступником и подлежит изгнанию. Всем было ясно, что речь идет о Цицероне, который в свое время отправил палачей к знатным заговорщикам. Оратор, не дожидаясь решения Сената, оделся в знак протеста в траурные одежды и покинул Рим.

Поэтому отсутствию Цицерона на свадьбе Помпея и дочери Цезаря никто не удивился: ведь оратор на глазах всего Рима с поразительным упорством наживал себе врагов и одновременно терял друзей. Гораздо большее удивление вызвала мирная беседа Красса, Помпея и Цезаря. Эти три человека на празднике были неразлучны словно братья или добрые друзья. До нынешнего дня Помпей и Красс не общались добрый десяток лет и даже в Сенате старались садиться подальше друг от друга. Что за сила смогла побороть годами копившуюся неприязнь двух влиятельнейших римских сенаторов? И как в компании Помпея и Красса, чьи имена всегда были на слуху у римлян, оказался ничего замечательного пока не совершивший Гай Юлий Цезарь?

После разгрома мятежников Катилины Цезарь в должности пропретора должен был отправиться в Дальнюю Испанию. Там началась война с местными племенами, и Цезарь жаждал как можно скорее попасть в неспокойную провинцию, чтобы испытать себя на поле битвы.

И тут произошла досадная задержка. На пропретора ополчились многочисленные кредиторы, потребовавшие немедленной выплаты долгов. Их тоже можно было понять: должник отправляется на войну, и неизвестно, вернется ли живым.

А долги у расточительного Цезаря были немалые — двадцать пять миллионов сестерциев. С таким трудом Гай Юлий добился испанского наместничества — и теперь имел больше шансов оказаться в долговой тюрьме, чем в Дальней Испании.

В отчаянии Гай Юлий обратился к самому богатому человеку Рима — Марку Крассу. К удивлению многих, Красс в один день расплатился с самыми настойчивыми кредиторами Цезаря, а иным от своего имени выдал поручительства. Впрочем, чему здесь удивляться: богач считал Цезаря способным и подающим большие надежды человеком и полагал, что в будущем дружба с ним может оказаться весьма полезной.

Дальновидный Марк Красс не ошибся в новом наместнике Испании, по крайней мере в его недюжинных способностях. Цезарь молниеносно разбил мятежных каллаиков и лузитанцев, затем покорил еще несколько племен и расширил границы провинции до Внешнего моря — то есть Атлантического океана. Не забыл пропретор из захваченной добычи пополнить и собственную казну — недавние трудности с отъездом просто обязывали его это сделать.

В короткий срок наведя порядок во вверенной провинции, Цезарь, не дожидаясь преемника, отправился в Рим. Он рассчитывал получить триумф и надеялся успеть к выборам консулов. Гай Юлий во что бы то ни стало решил добиться высшей должности.

Рассказывают, что, когда Цезарь проезжал мимо небольшого городка галлов, его спутник со смехом спросил:

— Неужели и здесь есть соперничество из-за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?

— Что касается меня, то я бы предпочел быть первым здесь, чем вторым в Риме, — без тени иронии ответил Цезарь.

У ворот Вечного города наместник Дальней Испании оказался перед выбором: лицам, претендующим на триумф, запрещалось въезжать в город, а граждане, ищущие консульской должности, наоборот, обязаны были находиться в черте Рима. Выставив свою кандидатуру на консульскую должность, Цезарь мог ее и не получить, и вместе с тем лишиться триумфа, такого желанного для любого военачальника.

Друзья советовали предпочесть триумф, а консульской должности добиваться на следующий год, но Цезарь привык рисковать. Из легкодоступного меньшего и труднодостижимого большего он всегда выбирал последнее. С криком: «Голосуйте за меня!» — Цезарь через легендарные Коллинские ворота вступил в Рим.

Целеустремленность, настойчивость и упорство победили — Юлий Цезарь стал консулом. Более того, он оттеснил слабовольного товарища по должности, Марка Бибула, и фактически один управлял Римом. Современники острили по этому поводу, говоря, что такое-то событие произошло не в консульство Цезаря и Бибула, а в консульство Юлия и Цезаря.