Марк Красс

Весьма сомнительно, что Крассу-цензору удалось наставить на путь истинный римлян, но семья его строго придерживалась старинного обычая "бедности". Марк Красс жил в небольшом отцовском доме вместе с двумя братьями. Когда те женились, дом стал походить на муравейник. Многочисленные жильцы относились друг к другу с любовью и пониманием, безоговорочно подчиняясь при этом старшему Крассу.

На огромный обеденный стол Крассов подавались те же блюда, что и в каждой плебейской семье. Посудой пользовались также самой простой. Золотые и серебряные чаши, кубки, большей частью оставшиеся от предков, выставлялись только для угощения почетных гостей.

Привыкший к простой пище, Марк Красс весьма тяготился щедростью Вибия Пациана. При встрече с ним Красс просил сократить количество доставляемого провианта и ограничиться продуктами, произраставшими на вилле.

– Вибий, дорогой, это никуда не годится – мои рабы в пещере питаются лучше, чем я ел в отцовском доме. Они же взбунтуются, если у меня появится возможность вернуться в Рим.

– На твою долю выпало столько испытаний, и я хотел порадовать тебя хоть чем-нибудь, – признался прямодушный толстяк.

– Ты явно перестарался, друг, и если будешь продолжать в том же духе, то мне придется отсылать половину продуктов обратно на виллу, – решительно предупредил Красс. – Чрезмерность вредна во всем. Она стала причиной гибели Марка Антония во время недавних событий.

– Каким образом?

– Антоний укрывался от бесчинств марианцев на вилле своего знакомого. Тот был горячим поклонником оратора и старался всячески ему угодить. Он так часто посылал раба на постоялый двор за вином, что пробудил любопытство виноторговца. Торговец стал допытываться у раба: для чего хозяину столько дорогого вина? Раб, то ли по глупости, то ли прельщенный наградой, все и выболтал. Марий, узнав, где прячется его заклятый враг, едва сам не бросился расправляться с Антонием. Его с трудом удержали товарищи, а свершить черное дело послали военного трибуна. Трибун собственноручно отрубил голову Марку Антонию, а его легионеры лишили жизни гостеприимного землевладельца и разграбили виллу.

– Хорошо, Марк, если угодно, буду морить тебя голодом, – уступил Вибий. – Однако что я могу сделать для тебя? Чем скрасить спартанскую жизнь? И учти, я не уйду, пока не признаю твою просьбу достаточно весомой заменой отвергнутым яствам.

– Пришли мне пищу для ума. Я прежде видел у тебя в библиотеке две книги Аристотеля…

– Завтра же они будут у тебя в руках.

Вибий Пациан, щедрость которого была безгранична, в ближайшие ночи прислал целую библиотеку. Подарок был весьма кстати: работы по благоустройству пещеры закончились, и обитатели ее не знали, как убить время. С тех пор друзья целые дни проводили за чтением, которое, как правило, заканчивалось философскими спорами. В будущем занятия эти принесли большую пользу Марку Крассу.

Так минули еще два месяца безмятежной жизни. А затем произошло событие, заставившее обитателей пещеры изрядно поволноваться.

Однажды ночью Красс внезапно проснулся и стал чутко прислушиваться, пытаясь понять причину своего пробуждения. У входа в пещеру слышалась непонятная возня. В первые мгновения Красс подумал, что кто-то из его спутников или рабов вышел по нужде. Однако эта мысль была тут же отброшена – обитатели пещеры уже научились безошибочно ориентироваться в темноте. Ночные же гости, проникшие в пещеру, производили неимоверный шум: то и дело они спотыкались о нехитрую мебель и в довершение опрокинули и разбили амфору с вином. Последнее разбудило уже всех обитателей пещеры, но из страха все продолжали хранить молчание.

Красс лихорадочно соображал, что предпринять. Рука непроизвольно потянулась к мечу и вцепилась в рукоять.

– Господин, где ты!? – крикнул вошедший. Голос был испуганный, но нежный и – самое удивительное – женский.

В комнате рабов кто-то вскрикнул, застонал, что-то тяжелое брякнулось на землю. Эти звуки вовсе не добавили храбрости римлянам.

– Господин, откликнись! Мы твои новые рабыни, – вновь раздался дрожащий женский голос.

– Галл, зажги светильник! – приказал Красс.

Когда раб исполнил приказание, взору обитателей пещеры предстали две грации редкой красоты. Первая девушка была смугла, а весь ее облик выдавал темперамент: несмотря на то, что на лице застыл страх, красавица на пару шагов опередила подругу и теперь с любопытством разглядывала римлян. Большие лучистые глаза перебегали с одного мужчины на другого, буквально завораживая каждого, а взгляд манил и дарил обещанием. Нескольких секунд смуглянке хватило на то, чтобы разглядеть мужчин, отделить господ от рабов, хотя они почти не отличались одеждой, и определить себе жертву. Взглянув пару раз в сторону Красса, красавица оценила положение сил и обратила взоры на Сервия и Децима. Колдовской взгляд сопровождался едва заметным движением губ. Рот был несколько крупноват, однако он так дышал чувственностью и желанием, что этот недостаток обращался в достоинство девушки. В тонком искусстве обольщения чувствовалась школа греческих гетер.