Марика

– Какой хитрый – явился ко мне посреди ночи, отчетливо бредишь, запрещаешь вполне безобидные вещи, да и к тому же угрожаешь фольклорной нелепицей? Что ты за хозяин? Абьюзер, не как иначе.

Чудаковатый тип не нашелся что ответить на такую неслыханную наглость и неизвестные выражения – прежде люди не доставляли ему столько хлопот: заприметив его, они сразу удирали, сверкая пятками, и запирались от греха подальше в своих деревянных домишках. А эти современные дети словно не осознавали, с кем имели дело, и испытывали судьбу.

– Хм…

– Что «хм»?

– Ты не боишься меня, – произнесло существо, добравшись до костра и уютно расположившись напротив девушки.

– Капитан очевидность! Ты уродливый, но ничуть не страшный. Ты и ребенка не напугаешь.

Нечто издало звук, напомнивший Марике ее голос на том этапе простуды, когда инфекция опустилась из горла в легкие, и грудину обволакивало что-то противное, не дававшее ей полноценно дышать и разговаривать без хрипов. Затем повторило несколько раз.

И тогда она поняла.

– Ты… смеешься?! Вот как?! Мне, значит, нельзя веселиться, а ему – можно! Поганец!

Хозяин леса проигнорировал неуважительный тон и колкость, за которые он обычно вырывал язык грубияну, осмелившемуся дерзнуть ему (разумеется, не по собственному желанию), а после заставлял жертву съесть этот самый язык и давиться им насмерть – зрелище, специально затевавшееся пузатым головастиком потехи ради.

Эх, не учат давеча бабушки и дедушки потомков, кого следует остерегаться в глухой чаще…

Однако для особ чересчур самоуверенных и бессовестных у маленького существа было припасено другое, более жуткое наказание – для него, несомненно, презабавное.

– Я прошу прощения… Я не сдержался. Я услышал кое-что, весьма тронувшее мою душу.

– Да ну? И что же? – Марика кипела от злости, сверля взглядом незваного гостя.

– Ты произнесла: «Я не напугаю ребенка». Но я пугаю не детей – я пугаю их родителей. Ведь я тоже ребенок. Только мертвый.

***

Йован медленно брел по тропе за товарищами, совершенно не в восторге от их идеи добраться до последнего места сбора городских сектантов, да еще и поздно вечером: ходили слухи, что именно из-за колдовских ритуалов животные покинули лес, мол, оккультисты осквернили черной магией озера и реки, и теперь там течет не вода, а гнилая желчь и кровь убитых ими людей. И, хотя Йован не слишком прислушивался к сплетням, похожим больше на выдумки и ни на йоту не содержавшим толику истины (ему не единожды попадались по пути чистейшие источники, не тронутые человеком), его одолевало дурное предчувствие.

Брат одного из пропавших, приятель друга Йована, Дэн, с пеной у рта доказывал, что это все ерунда, наговоры и клевета, что в действительности их коллектив занимался любительскими театральными постановками, и им часто приходилось изображать то еретиков, то целителей, то шаманов – а природные локации были для подобных представлений очень кстати. «Они снимали на камеру шоу и в качестве зачетной работы выставляли ее на всеобщее обозрение в университете!», – бил себя в грудь Дэн. Правда, мало кто считал так же, но, тем не менее, парню позволяли говорить все, что душе угодно – поскольку он явно хотел лишь защитить близкого родственника. По крайней мере, искренне верил в невиновность брата. Иначе как объяснить, что исчез и он, и четверо его друзей?

Остальные же упорно заявляли о группе студентов как о фанатиках-сектантах, поклонявшихся дьяволу.

Полиция в связи с ненайденными телами и уликами, которые указали бы на причастность некоего серийного убийцы или несчастный случай, закрывала дела за отсутствием состава преступления и присваивала им статус «пропавший без вести», из-за чего негодование горожан резко возросло, и многие сами отправлялись на поиски в злополучный лес.

И нетрудно догадаться, чем это все заканчивалось.

Но с Йованом, Николой, другом Йована, и Дэном был Стефан, деревенский проводник, которого нанял Джонни, брат Дэна, неизвестно откуда о нем прознавший и на всякий пожарный накануне похода сообщивший о своих планах и о проводнике Дэну в записке, обнаруженной во время уборки месяц спустя (так и не принятой в участке в качестве вещдока из-за ее недостоверности).

Несмотря на то, что Стефан предупреждал о небезопасности затеянного Джонни мероприятия, тот заплатил проводнику сверх положенного и, прибыв на место, отправил его восвояси, чтобы не раздражал постоянным бубнежом. Стефан, выполнивший свою часть договора, покинул глухую рощу, о которой каким-то образом пронюхала ушлая молодежь, рассудив, что если они более не нуждаются в его услугах, то ему здесь больше нечего делать. И отправился домой.

Однако дома мать устроила ему самую настоящую выволочку, едва ее уха коснулась фраза «Болотное озеро»: