Мария Стюарт

В шесть утра, «когда наступил упомянутый 8-й день февраля, время и место, назначенные для казни, упомянутая королева, высокого роста, крупного телосложения, с покатыми плечами, полным и широким лицом, двойным подбородком, ореховыми глазами и рыжими накладными волосами» начала собираться. Мария оделась продуманно: на ней были юбка и корсаж из черного атласа поверх красновато-коричневой нижней юбки и черная атласная накидка, расшитая золотом и отороченная мехом. На голове у нее были белый креповый убор и длинная кружевная вуаль. На шее висели ароматические шарики, а также Agnus Dei[131] а на поясе — распятие и золотые четки. Полностью одевшись, она вышла в приемный покой и там, с трудом преклонив колени на подушку, помолилась в окружении своих дам. Теперь все могли слышать, как под ними, в Большом зале, спешно сколачивают эшафот. Видя, что королева плохо себя чувствует, Бургойн дал ей немного хлеба и вина, а затем в дверь постучал шериф Ноттингемский, который должен был сопровождать ее на казнь. Бургойн немного задержал его, но, когда тот постучал во второй раз, Мария ответила: «Да, пойдемте».

Она взяла с собой обещанное Бургойну распятие из слоновой кости. Пока же, в отсутствие священника, она отдала его своему камердинеру Хэннибалу Стюарту, чтобы тот нес его перед ней. Из-за слишком серьезных мер безопасности слугам было запрещено сопровождать Марию дальше, на тот случай, если бы они решили окунуть свои платки в ее кровь, а затем превратить их в мощи. Еще более абсурдным было другое опасение охранников — что служанки расплачутся и расстроят этим солдат. Двое из людей Паулета подхватили Марию под руки, и она, с распятием в руках, прихрамывая, спустилась по лестнице в зал, где ее встретили Кент и Шрусбери. Эшафот уже возвели, а в камине развели огонь. Все собравшиеся, число которых достигало почти трехсот человек, замолчали, когда Мария вошла.

Она одна оставалась спокойной, ее слуги, все еще разлученные с ней, в отчаянии рыдали, а официальные лица — вероятно, припоминая ее замечание о «театре мира», — нервничали и страшно боялись, что что-то пойдет не по задуманному. Никто из них не имел соответствующего опыта. И в Англии, и в Европе многих правителей предавали насильственной смерти, но казнь в соответствии с законом не имела прецедентов.

Необъяснимым образом, учитывая строгость, проявленную к ней по другим поводам, Марии позволили проститься с Мелвиллом у подножия лестницы. Она просила его служить Якову так же, как он служил ей, а тот отвечал: «Мадам, это — самое грустное известие, которое мне когда-либо приходилось сообщать, ведь мне придется доложить ему, что моя госпожа-королева мертва». Мария сказала: «Сегодня, мой добрый Мелвилл, ты видишь завершение страданий Марии Стюарт». Уверившись, что все идет по плану, Кент и Шрусбери разрешили пяти-шести слугам сопровождать Марию и даже, после недолгих колебаний, позволили двум женщинам — Джейн Кеннеди и Элизабет Кёрл — последовать за ней вместе с Мелвиллом, Бургойном, а также хирургом Гурьоном и аптекарем Жервэ.