Мария-Изабель

На пятьдесят восьмом году своей жизни, он познакомился о одной тридцати пятилетней активисткой движения «Хватит трагедий на дорогах» и у них нашлось столько общего в сердцах и душах, что они, почти сразу же, поженились. А уже через два года у Сантьяго и его новой жены была двое чудеснейших малышей. И никто, из его новых многочисленнейших друзей и сторонников, не был в шоке. Никто даже и не подумал о его возрасте, никто даже не пошутил, что он давно вроде бы должен быть дедушкой, а только сейчас стал молодым папой. Потому что он был молод! Молод, в первую очередь, своей душой, подтверждая это и своей активнейшей формой жизни, принося окружающим огромную помощь и пользу. И ведь невозможно даже подсчитать: скольких трагедий, благодаря Сантьяго, удалось избежать? Сколько юных созданий продолжают наслаждаться жизнью, принося радость своим существованием близким и родным людям?

Как оценить это перерождение человека? Ведь и в этом случае будут два мнения. Если не больше! Но и при подобной трансформации образа жизни, вероятно, главным судьёй в оценке происшедшего, предстало время. Только оно поставило все точки над «I». Только по истечении многих лет была дана полная оценка деятельности и жизни Сантьяго. И что примечательно, даже большинство его бывших приятелей по религиозной ниве, тоже гордились своим с ним знакомством и открыто им восхищались.

И, очень коротко, о третьем случае. На этот раз без оценок.

Один юноша, очень талантливый и одарённый, писал стихи. Даже не писал – он жил ими. Стихи были прекрасными и великолепными. Девушки сражались за его внимание, пытаясь привлечь к себе его взгляды – лишь бы он посвятил им несколько строф. Учителя, удивляясь юношеской настойчивости и пылкости читаемой в его творениях, старались всячески поддержать начинающего поэта, предвидя в его будущем чуть ли не великую славу и знаменитость. Но юноше хотелось чего-то ещё. Ему хотелось услышать похвалу и одобрение от своей матери, женщины яркой, умной, начитанной, но, к сожалению, мало интересующейся поэтическими успехами своего сына. И вот однажды, юноша всё-таки уговорил мать послушать одно из его лучших стихотворений. Внимательно выслушав, выразительно декламирующего сына, она сказала:

– Стихи слишком для тебя прекрасны. Признайся, где и у кого ты их переписал?

После этого, её сын не написал за свою жизнь ни одной строчки. И, в конечном итоге, очень рано ушёл из жизни, погрязши в беспросветной трясине самого низкого общественного дна. А ведь его ожидала совсем иная судьба: светлая и радостная. Ну, может не совсем уж радостная, может тоже нелёгкая, но всё-таки! Какая огромная могла быть разница!

* * *

Мария-Изабель приходила в себя медленно и осторожно. Сначала услышала прерывистые короткие гудки телефона. Потом почувствовала под щекой что-то твёрдое и сообразила, что полулежит на столе, неудобно придавив затёкшую руку. Зафиксировав всё это в своём сознании, стала потихоньку открывать глаза. Солнце уже било в окно, но ещё не подошло к столу. Исходя из этого она поняла, что всё ещё утро, и она отключилась на совсем небольшое время. С трудом поднялась и села ровно. Положила трубку на аппарат, и стала разминать руку, в которой все мышцы занемели и неприятно покалывали. Мыслей о своём сумасшествии у Марии уже даже не возникало. Пока ещё медленно соображая, она начинала мыслить уже ясно, чётко и логически. То есть, она была всё той же Марией-Изабель, с её целеустремлённостью, здравым смыслом и детальной конкретизацией каждого своего действия. Но при этом ей уже стало неактуально: согласуются ли её мысли настоящие с теми, которыми она руководствовалась ранее.