Мария-Изабель

– Это несправедливо! – Хоссе картинно стал махать указательным пальцем в сторону Марии. – Я буду жаловаться! В муниципалитет! В кабинет министров! Самому королю! Куда угодно! В ООН, наконец…

С самого начала его напускной тирады, Мария повернулась и крадущимися шагами пантеры стала к нему приближаться, выставив вперёд свои пальчики с наманикюренными ноготками. Чем ближе она подходила, тем тише становился голос Хоссе. Он стал даже затравленно озираться, якобы в поисках убежища, а потом, сложив руки как футболист стоящий в стенка при штрафном ударе, смиренно промямлил:

– Извините, погорячился!

– Ну, нет! За это ты сейчас будешь наказан! – и Мария прыгнула на Хоссе, обхватила его руками и ногами и, повалив на кровать, стала целовать куда попало.

– Нет, нет! Только не это! – взмолился он. – Ты ведь сейчас убежишь на работу, а я останусь здесь в мученьях и одиночестве!

– Так тебе и надо! – нравоучительно сказала Мария, соскакивая на пол и подходя к зеркалу поправить одежду и причёску. – Будешь знать, как возражать своей законной супруге! Да, кстати! Во сколько ты привезёшь обещанную картину для моего кабинета?

– А какое время соизволит мне выделить Ваше Высочество для аудиенции?

– Буду ждать тебя в час дня и, если успешно отчитаешься о выполненной работе, может быть даже пообедаем вместе.

– О! Какое великодушие! Как это гуманно и человеколюбиво – позволить с вами трапезничать (если конечно удастся в полной мере выполнить только что поставленные передо мной непосильные задачи)!

– У тебя всё получится, дорогой! – с уверенностью крикнула Мария уже из коридора. – Я тебя буду ждать!

И она ждала! Ровно в час выглянула в окно, надеясь увидеть автомобиль Хоссе. За всё время их совместной жизни он ни разу не опаздывал, наоборот, всегда являлся намного раньше. И, желая лишний раз удивить своей пунктуальностью, поджидал где-то совсем рядом, что бы ровно в назначенное время порадовать её своим прибытием.

В час его не было! Мария ещё минут пять по инерции занималась своими делами, а потом снова попыталась отыскать авто своего мужа на специальной стоянке принадлежащей её фирме. Бессмысленно глядя через стекло, она прождала ещё минут пять и только тогда внутри её тела что-то начало неприятно зудеть, вызывая чувство обеспокоенности и дискомфорта.

Отругав себя за пассивное ожидание, Мария схватила телефон и набрала номер мобильника Хоссе. Гудков семь никто не отвечал, и она уже хотела набрать снова, как вдруг телефон ответил:

– Слушаю! – мужской голос был совершенно чужой и незнакомый.

– Ало! – растущая в душе тревога сделала голос Марии резким и громким. – Кто это? С кем я говорю?

– Видите ли, сеньора… – мужчина, говорящий по телефону Хоссе перебывал в какой-то нерешительности. – С вами говорит Игнасио Сарейна, капрал дорожной полиции. Телефон остался на сидении, а я жду автоплатформу…

– Что с моим мужем?! – Мария перешла на истерический тон, хватаясь одновременно за край стола.

– Я не знаю сеньора! Автомобиль совершенно цел, стоит на ручном тормозе, то есть, аварии не было. Единственное, что мне известно: водителя минут пятнадцать назад забрала скорая помощь и повезла в госпиталь имени 12-го октября. Ему, вроде бы, как стало плохо…

Ещё последнее слово звучало в трубке, а Мария уже летела, как сумасшедшая по ступенькам лестницы чуть не ломая, при этом, ноги. Вероятно, ей повезло, что в фойе находился дядя Альфонсо, который увидя Марию с побледневшим, без единой кровинки лицом, буквально схватил её у самой входной двери:

– Что случилось?!

– Хоссе!! Он в госпитале 12-го октября!!! – одними губами прошептала Мария, судорожно пытаясь при этом вырваться. – Я еду туда!

Дядя Альфонсо, не выпуская племянницу из своей хватки, бросился с ней на улицу, к машине:

– Не паникуй! Тебе нельзя за руль! Я сам поведу!

Силой усадив дрожащую племянницу на место пассажира он, на приличной скорости, погнал машину. Мария сидела окаменевшая, судорожно схватившись за панель приборов и бессмысленным взглядом уставившись в никуда. В её теле напрочно засел страх.

Страх, поглощающий все чувства, разум, мысли и ощущение самой себя. Если бы она могла, то, вероятно, выла всю дорогу, но ей и так не хватало воздуха для дыхания.

А когда они вскочили в приёмное отделение, Мария вообще лишилась дара речи и даже прикрыла рот ладонью, пытаясь унять непомерное дрожание своих губ. Все сведения и информацию узнавал дядя Альфонсо.

Им сообщили, что недавно поступивший находится в палате интенсивной терапии, и врачи борются за его жизнь. Как только станет что-нибудь известно, один из врачей обязательно выйдет и даст полную информацию о состоянии больного. А сейчас к нему категорически нельзя никому, придется подождать в одной из комнат для свиданий.

Дядя Альфонсо, видя, что племянница передвигается как сомнамбула, попросил дать ей что-нибудь успокаивающее, но, после дурно пахнущей жидкости, Марию вообще стошнило и она стала терять сознание. Последнее её воспоминание было о вошедших в комнату людях в белых халатах, спешащих к ней на помощь.