Мария из Брюгге

Через непродолжительное время из дома вышла группа людей. Первым шел Ганс, хозяин трактира. Он держал в руке фонарь с горящей свечой, освещая дорогу. Вслед за ним выскочила Хельга Суэн. Быстро перебирая маленькими ножками по земле, она подбежала к повозке. Разбудила мальчика Жана, который сладко спал в телеге, свернувшись клубочком, и привычно взгромоздилась на место возницы.

Затем, держа на руках детей, из дома вышли мужчина и женщина. Они осторожно, боясь разбудить их, согревая теплом своих объятий, уселись в повозке рядом друг с другом. Собака Лиса коротко попрощалась с дружком, местным сторожевым псом, и в ожидании команды гордо заняла главенствующую позицию перед лошадью. Мальчик Жан выдернул из земли горящий факел. Подбежав к собаке, он круговым движением факела сообщил вознице о своей готовности.

Хельга произвела непередаваемый словами резкий носовой звук, будто давая добро на дальнейшее передвижение, взмахнула поводьями, и гужевая повозка тронулась.

Рассвет только начинался, когда они въехали на территорию Белой башни. Уставшие, сонные, Хельга и таинственные путники вошли в дом. По крутой лестнице, освещая путь подсвечником с горящими в нем свечами, они спустились в подвал, где оказалось несколько просторных обустроенных комнат со старой, удивительно хорошо сохранившейся мебелью, пригодной для вполне комфортного проживания. Путники уложили детей на просторную кровать огромных размеров, заправленную белоснежным бельем, и тут же рядом с ними, больше не сопротивляясь усталости, окунулись с головой в сладкий сон.

Хельга стояла возле огромной кровати и рассматривала спящих. По какой-то лишь ей известной причине она не могла отвести от них взгляда. Женщина что-то упорно обдумывала. Наконец, найдя, видимо, решение, взяла в руки подсвечник с уже почти догоревшими свечами и подошла к винтовой лестнице. Рядом была пустая, ничем не заставленная стена. Женщина, приблизившись к ней вплотную, нажала на еле заметную круглую кнопку. Стена зашуршала и со змеиным шипением раздвинулась, обнажая довольно большой полукруглый проем с каменным полом. Хельга уверенно шагнула в него.

На внутренней стене лифта вертикально друг над другом располагались около десяти кнопок. Она нажала на одну из верхних, и стена снова с тем же шипением змеи задвинулась. Какой-то невидимый механизм заскрежетал, что-то повернулось с равномерными ударами по чему-то железному, металлическому… Грохот давно не смазанных проржавевших деталей был не особо приятным, но всё же механизм исправно работал. Кабина с Хельгой медленно поднималась… и внезапно застыла. Стена снова раздвинулась. Хельга ступила в темную комнату на одном из верхних этажей башни. Дребезжащий огонек уже почти истлевших свечек осветил спящее лицо Даны. Ее заплаканные глаза опухли от слёз, на милом личике застыло выражение горькой обиды. Она была похожа на маленькую девочку, которую лишили, в наказание за какой-то нежелательный проступок, любимой игрушки. Даже во сне она продолжала проживать свою обиду, то и дело всхлипывая и тяжело вздыхая.

– Дана!!! Дана, проснись! – громкий трубный голос резко нарушил тишину комнаты.

Хельга бесцеремонно обхватила пальцами пухлые щёки девушки и начала трясти ее. Та проснулась, вытаращила испуганные глаза и неожиданно взвизгнула и замахала руками. Перед ней стояла ее родная тетушка – в черном плаще, двуугольной шляпе-бикорн, с растрепанными седыми волосами и безумными смеющимися глазами.

– Дана, спишь, негодная?!! А я к тебе с радостной вестью! – Тетушка громко чеканила каждое слово, чтобы донести до племянницы свое твердое решение. – Замуж пойдешь за своего Париса. Сегодня же с утра поедете в поселок за его чадами и жить все будете здесь, в Башне, на законном основании. Нынче же вас распишут. Я об этом позабочусь. Ну что, рада?

Хельга хитро прищурила глаза, ухмыльнулась уголками губ и внезапно рассмеялась громким заразительным грубым смехом, свойственным только ей одной.

– Что уставилась на меня? Радуйся, дева, радуйся!

И она запела «Оду к радости»:

– Радость, пламя неземное,
Райский дух, слетевший к нам.
Опьяненные тобою,
Мы вошли в твой светлый храм…

Необыкновенно красивый мощный голос заполнил собой пространство Белой башни – с верхних этажей до самых нижних.

– Не нужны богам рыданья!
Будем равны им в одном:
К общей чаше ликованья
Всех скорбящих созовем…

Хельга, страстно размахивая руками, как неистовый дирижер перед оркестром, продолжала петь «Оду к радости», войдя снова в кабину лифта. Ее громогласный голос уплывал всё дальше и дальше вниз, растворяясь в утренней тишине нового дня.

Глава девятая Черный человек