Мариелена

— Прошу тебя, не делай этого, — пораженная неистовостью чувств Рейны, глухо произнесла Тельма.

— Да в чем дело Тельма? С каких это пор ты оказываешь покровительство Леону? — надменным тоном спросила Рейна.

— Он всегда был симпатичен мне, — призналась Тельма. — Я с нежностью отношусь к этому парню. И мне больно видеть его таким потерянным, утратившим ориентацию в жихни… Оставь его, Рейна, умоляю тебя!

Рейна несколько секунд, как бы завороженная словами Тельмы, молчала. Ей не хотелось огорчать Тельму, но она не умела лукавить.

— Ни за что, — тихо произнесла Рейна. — Нет. Ни за что. Я люблю этого человека.

Перед началом воскресной проповеди Фуча подошла к священнику и вручила ему свою петицию.

Отец Иларио надел очки, прочитал исписанные крупным почерком листки бумаги и сказал:

— Это очень серьезные обвинения, Фуча.

— Но это же правда, падре, все правда! Я давно уже знаю Тельму. Она из того же поселка, что и мы с мужем. Она еще в детстве была бесстыдницей, грешницей…

— Фуча, Фуча, — попытался урезонить разбушевавшуюся женщину падре Иларио, — один Бог решает, кто грешник, а кто — нет. К тому же я не наделен полномочиями кого-то изгонять из нашего квартала. Мое дело помочь людям найти дорогу к Богу…

— Но мы нуждаемся в вашей поддержке, падре, — перебила его Фуча.

— А ты, Кармела, тоже согласна с этой бумагой? — спросил отец Иларио молчавшую Кармелу.

— Сеньор, я христианка, — запинаясь, произнесла Кармела.

— Но прежде всего ты сострадательная женщина, великодушная, не способная причинить людям зло, — продолжал отец Иларио. — Я хочу знать, что думаешь ты, Кармела.

— Честно говоря, мне не нравится, что в квартале есть такое место, — проговорила Кармела, — но мне не хотелось бы осложнять положение тех несчастных женщин…

— Кармела, ради Бога! — воскликнула Фуча.

— Лучше бы попытаться направить их по правильному пути, по христианскому, — высказала свое мнение Кармела.

Фуча иронически посмотрела на нее.

— Это как? Отправимся все в бар и будем обучать их катехизису? Еще скажем: перестаньте грешить, сеньориты, а то попадете в ад…

— Почему нет Фуча? — кротко заметила Кармела.

— Потому что эти женщины только посмеялись бы над нами! Их не волнует ни грех, ни Бог. Они атеистки.

— Атеистки? Но ты недавно встретила одну из них в церкви! — поймал на слове священник Фучу.

— Тельма всегда старается ошиваться среди достойных людей, чтобы казаться сеньорой, а на самом деле она — ничтожество, — горячилась Фуча. — Приходя в церковь, она оскорбляет Бога, вы не должны позволять ей этого делать!.. Вы…

— Двери церкви открыты для всех, дочь моя, — попытался остановить ее падре.

— Но вы… Падре, вы на чьей стороне, на ее или на нашей?.. Ответьте нам, падре Иларио! Священник покачал головой.

— Я на стороне Бога, дочь моя, — внушительно произнес он.

Клаудия сидела в кресле на краю бассейна и с завистью смотрела на Ольгу, беспечно плескавшуюся в воде.

Счастливица эта Ольга! Сердце ее свободно от мук неразделенной любви, от страданий, которые таит в себе не слишком удачное замужество. Она живет так легко, так свободно, может позволить себе экстравагантные выходки! Недавно сестры все вместе отмечали день рождения Ольги в окружении молодых мужчин. Один из приглашенных даже продемонстрировал им мужской стриптиз — Ольге очень хотелось поразить сестер, и она добилась своего!

— Иди ко мне, — позвала ее Ольга.

— Не хочется, — уныло ответила Клаудиа.

— Ну что там у тебя еще стряслось? — спросила Ольга. — Ведь ты, кажется, перестала подозревать секретаршу в связи с твоим мужем?

— Да, но у него все равно кто-то есть! — в отчаянии сказала Клаудиа.

— А я бы не стала сбрасывать секретаршу со счетов, — возразила Ольга. — Жених — это еще не муж. Скорее всего это она. Ведь они вместе проводят целый день.

— Нет-нет, — перебила ее Клаудиа. — Я уверена в Мариелене, и ты была бы уверена, что она тут ни при чем, если бы увидела ее жениха.

— Но почему ты думаешь, что кто-то у него есть?

— А где он бывает после работы? Я вчера звонила ему весь вечер, — стала рассказывать Клаудиа. — И все без толку… Он потом сказал мне, что был у Гонсалеса. Но когда я заявила ему, что звонила и Гонсалесу. Он ответил, что был не у Урбано, а у какого-то другого Гонсалеса, у своего заказчика. Его не так-то просто поймать с поличным, Ольга! Он умеет выкручиваться. И это приводит меня в отчаяние.

Ольга, подтянувшись, села на край бассейна.

— У тебя два выхода. — сказала она, — Первый — со всем смириться и смотреть на поступки Луиса Фелипе сквозь пальцы. Второй — бороться за него до последнего…

— Да, но для этого я должна знать, кто у него есть… — объяснила Клаудиа. — Кто она, эта женщина? И клянусь, — с силой произнесла она, — я узнаю это!

Не проходило и дня, чтобы дон Руфино не навестил мать своей невестки, Кармелу.

Эта достойная сеньора очень нравилась ему. С ней можно было беседовать о музыке, о скрипке, которую дон Руфино считал высшим изобретением человеческой мысли. Он рассказывал ей о выдающихся скрипачах — Паганини, Сарасате… Говорили они и об операх, которые любила слушать Кармела по радио.