Mari_Rutkoski_-_Prestuplenie_pobeditelya

Верекс молчал. Одна его рука сжимала солому. Кестрел подумала, что сейчас он заберет у нее щенка, но он этого не сделал.

Она сказала:

— Я слышала, что ты не согласен с войной на востоке.

— Отец говорит, что я слишком мягкий. Он прав.

— Должно быть, ты теперь винишь меня еще больше.

— За то, что ты тверже? — Он отвел с лица свои светлые волосы, чтобы лучше ее видеть. — Такой ты себя считаешь?

— Если бы я не предложила яд, то, возможно, равнины не были бы сожжены. Может быть, наша армия ничего бы не сделала.

Принц цинично рассмеялся.

Кестрел сказала:

— Если бы у меня не произошло того разговора с твоим отцом, то, по крайней мере, что бы ни случилось дальше, это не было бы моей виной.

— Не думаю, что незнание — то же самое, что невинность. — Верекс с шуршанием откинулся на вонючую солому. — Я считаю, что ты сделала лучшее из того, что могла. Риша тоже будет так считать, когда я расскажу ей.

— Нет. Не говори ей. Пожалуйста.

— Я рассказываю ей все, — просто ответил Верекс.

Взгляд Кестрел снова упал на щенка. Она представила, каково это: рассказывать кому-то обо всем. Она погладила мягкое создание.

— Он выживет?

— Я надеюсь.

По пальцам Кестрел потекла быстрая горячая струя. Девушка вскрикнула. Моча щенка пропитала ее рукав. Верекс расширил свои и без того большие глаза:

— Тебе повезло.

— Повезло?

— Ты же знаешь, это не все, что делают щенки. Могло быть и хуже.

Кестрел улыбнулась.

— Верно, — сказала она. — Ты прав.

Ее улыбка превратилась в смех.

* * *

Служанки были в ужасе. Они набрали ванну и практически сорвали со своей госпожи одежду. Но Кестрел цеплялась за то воздушное ощущение прощения, которое подарил ей Верекс. Оно поддерживало ее в теплой ванне.

Она попросила, чтобы ее оставили в одиночестве.

Ванна остыла. Потемневшие от воды волосы облепили ее грудь, будто доспехи.

Арин изменил ее. Пришла пора это признать.

Кестрел встала в ванне. С нее стекала вода. Девушка завернулась в халат, почему-то смутившись своего обнаженного тела.

Каким образом Арин ее изменил?

Она вспомнила прошлое лето и то, как Арин чуть ли не насильно открывал ей глаза, чтобы она увидела мир. Она подумала о щенке, слепом бархатном комочке, и о своем желании вернуться назад и никогда не слышать планов, касающихся восточных равнин, чтобы не нести ответственность за то, что произошло.

Кестрел подумала, что должна открыть глаза еще шире.

Она взглянула на мир.

На ней был роскошный халат: невесте принца должны быть доступны любые удобства. В окнах ванной комнаты стояли витражные стекла: валорианка должна наслаждаться красотой. На сморщенных пальцах Кестрел влажно блестели золотые кольца: победы генерала принесли богатство его дочери.

А во влажном воздухе невидимым грузом висели правила. Но кто их устанавливает? Кто решил, что валорианцы должны чтить свое слово? Кто убедил ее отца, что империя должна продолжать пожирать целые страны и что рабы принадлежат Валории по праву завоевания?

Ее отец держался за свою честь так крепко, будто она была материальным предметом, чем-то твердым и неизменным. Кестрел вдруг подумала, что когда-то пыталась представить, на что похожа честь ее отца и на что — Арина, но формы собственной она не знала.

Она решила, что в безоговорочном принятии чужого понятия о чести заключается бесчестье.

Кестрел наклонилась и прикоснулась к крану и трубе, через которые наполнялась ванна. В геранских домах тоже строили водопроводы, в основном для фонтанов, но императорский дворец был пронизан гениальной системой труб, которые качали теплую воду из термальных источников в толще горы, нагревали ее в печах и поднимали на верхние этажи. Эту систему изобрела главный водный инженер, та самая женщина, которая проектировала каналы.

На следующий день после того, как уехал Арин, Тенсен попросил Кестрел кое-что разузнать:

— Главный водный инженер оказала императору услугу, — сказал он. — Вы можете выяснить какую?

Кестрел убрала руку со все еще теплой трубы, которая исчезала в полу. Девушка подошла к окну и встала в разноцветном свете, льющемся через витражи. Ее руки сияли голубым и темно-розовым. Кестрел отодвинула щеколду и распахнула окно. Теперь она видела все ясно. Воздух был свеж. Кестрел чувствовала аромат того, что унесет ее вперед во времени, в тепло, к распускающимся цветам, к пыльце и листочкам на деревьях.

Пришла весна.

Глава 23

На шестой день пребывания на корабле морская болезнь отпустила Арина. Этой ночью в небе не было облаков, лишь иней звезд. Море успокоилось.

Арин стоял на палубе, крутя в руках кинжал Кестрел. В конце концов, он решил взять его с собой. Теперь кинжал по праву крови принадлежал ему. Так Арин сказал самому себе.

Он убрал кинжал в ножны, запрокинул голову и уставился на широкую ленту звезд, которая протянулась вверху блестящим мазком.

Когда Арин остановился в Геране по пути из столицы, Сарсин казалась очень усталой. Вид ее изнуренного лица и запавших глаз обеспокоил его.

— Это из-за еды, — фыркнула она тогда.

— Что не так с едой?

— Ее слишком мало, — вздохнула Сарсин и сказала, что изнурен весь Геран.