Мари из Шварцберга

Лечебница находилась на пустыре за сеткой. В ней имелись прорехи. Судя по всему, здесь лежат не только абсолютные психи и кое-кто умудряется уходить гулять, хотя и на территории места полно. Здание окружено парком, в котором нет ни одной скамейки. А все нижнее ветки на деревьях спилены. Наверно, на всякий случай, чтоб никто не выколол себе глаз.

Я пробралась к зданию и взобралась по пожарной лестнице на высоту перового жилого этажа. У здания имелся нулевой этаж, окна которого заколотили досками. Мне пришлось постараться, чтобы встать на стенном выступе. Нож я воткнула в щель между створок окна и дёрнула вверх, а окно открылось, но передо мной возникло новое препятствие.

Про решётки и в целом изолированность здешних пациентов от мира я несколько позабыла и стала думать: что же делать. Палата от меня скрывали шторы. Вдруг между ними просунулась рука, схватила меня за свитер в районе грудной клетки. Сначала человек притянул меня к себе, а потом с силой вытолкнул. Всё произошло за долю секунды, но я успела коснуться обидчика рукой, забыв, что надела перчатки, чтобы не привлекать внимания. Падать оказалось быстро и не очень больно.

Больно стало, когда я очнулась в больничной палате. Мои руки без перчаток были прикованы к кровати, а рядом с ней на табуретке сидел санитар со шприцом в руке.

– Кто ты и что тебе нужно? – спросил меня этот тип.

– Я работаю в газете, меня зовут Мари Фухс, хотела написать эксклюзивный материал про эпидемию психических расстройств.

– Что ты сделала с тем, кто был до тебя? – задавал он вопросы ровным и спокойным голосом, пугая меня ещё сильнее.

– С журналистом?

– С тем, у кого они также светились, – он иглой шприца указал в район рук, которые я пыталась спрятать в рукава плаща, но мешали наручники.

– Он ушёл, – моё сердце билось быстро, а место удара о землю пульсировало.

– Как ушёл? – безмятежность пропала с его лица.

В этот момент раздался щелчок, и свет в палате погас. Только мои руки светились. Послышались шаги. Он прошёл мимо и скрылся в темноте за моей койкой. Там мне слышалось копошение, но не удавалось ничего увидеть. Спустя минуту свет вновь зажёгся, и санитар вернулся на своё место:

– Проводка старая, сбоит. Как электричество в городе появилось, так с тех пор ничего и не ремонтируют, – посетовал он и взгрустнул. – Да, Зиг говорил, что ему осталось немного, но не настолько же. Ладно пойдём.

Он отстегнул меня от койки повёл за собой рассказывая:

– Он поизящнее был. Подсел в баре и стал загонять, что может лечить некоторых людей, которые не в себе. Я не поверил, а зря – проспорил ему кружку пива. Так он мне и стал помогать. А ты как-то грубовато работаешь.

– Я ещё и символ свой не нашла.

– Как-то догадался, – сказал он, обводя рукой длинный коридор с закрытыми палатами.

Мы прошлись по всем больным, что поступили в последнее время. Ганс, именно так звали санитара, держал их, а я касалась рукой. Мы управились быстро, и он проводил меня к выходу. Санитар выдал мне таблеток и напоследок сказал:

– Тебе надо быстро уходить, потому что скоро обход охраны. Ты должна в себе разобраться, а иначе волна насилия и безумия накроет нас. Символов должны быть тысячи, понимаешь?

– Понимаю, – ответила и еле заметно улыбнулась.

– Кстати, – Ганс окликнул меня, когда я от него удалялась, – У тебя на голове три шва теперь, там немного выстрежено.