Маргарет Тэтчер

Маргарет вернулась к этому вопросу в марте 1946 года, на конгрессе Федерации консерваторов — выпускников университетов и Ассоциации юнионистов, проходившем в гостинице «Уолдорф» в Лондоне. Без сомнения, не случайно она посвятила одну из первых своих публичных речей необходимости радикальных изменений в консерватизме, чтобы он «перестал выглядеть одновременно несерьезным и устаревшим». Ее программа не предусматривала создания «совершенно бесклассового и совершенно лицемерного общества», а призывала к созданию такого общества, в котором каждый мог бы развивать свои способности, быть созидателем и героем собственной жизни. В этой программе рассматривалась не только экономика. Были в речи нарождающейся звезды и некие черчиллиевские нотки, призыв, обращенный к человеку, ниспосланному Провидением, было и нечто пророческое. Маргарет завершила речь такими словами: «Мы все слышали, как про наше время говорили, что это будет эпоха обычного, заурядного человека. Но не забудем про то, что нужны и люди необыкновенные».

Ежегодная конференция партии консерваторов в Блэкпуле, на которой Маргарет в октябре 1946 года присутствовала в качестве представительницы университетской Консервативной ассоциации, окончательно убедила ее в том, что лидеры партии, за исключением Черчилля, не являются теми выдающимися деятелями, в которых так нуждается страна. Она была поражена контрастом между рядовыми делегатами, готовыми к активным действиям вплоть до рукопашной, и правящей верхушкой партии, «готовой от своего имени во имя консерватизма согласиться на установление социализма в Британии». По мнению рядовых делегатов да и самих руководителей партии, высшие должностные лица уже потерпели поражение. Чужие идеи поразили их разум, как заразная болезнь. Как тогда тонко подметил наш соотечественник Бертран де Жувенель, чьи слова Маргарет Тэтчер процитировала в своих мемуарах, «в глубине души эти породистые борзые, с самых юных лет воспитанные для осторожного управления и для ведения любезных разговоров, были весьма близки к тому, чтобы признать свое поражение на выборах 1945 года окончательным»[59]. Как раз этого юная Маргарет не хотела ни за что на свете. Вот почему она довольно сдержанно и настороженно приняла партийный манифест 1947 года под названием «Промышленная хартия». Этот документ предусматривал сохранность единства тори путем принятия принципа кейнсианства, но с условием согласования этого принципа с определенными требованиями в сфере эффективности и конкурентоспособности. В нем не были затронуты вопросы увеличения государственных расходов ради поддержания занятости на определенном уровне, как и вопросы планирования и ведения диалога между социальными партнерами. Также не было речи и о национализации. Экономика должна была просто немного изменить вектор развития в сторону большего либерализма: в стране должно было стать поменьше чиновников, поменьше контроля, поменьше налогов. Учитывая тот факт, что подобные документы не слишком удобочитаемы, они «не мобилизуют толпу».

Однако Маргарет хранила молчание по сему поводу. Она копила свои аргументы, дабы выложить их в тот день, когда придет ее черед действовать и говорить. В этот период она много читала, в основном книги, о которых мы поговорим позже, когда будем рассматривать основы тэтчеризма: «Дорога к рабству» Фридриха фон Хайека, «Кто есть народ» и «Наши новые хозяева» Броугана (Брогана), «Ноль» и «Бесконечность» Артура Кестлера, «Открытое общество и его враги» Карла Поппера. При чтении этих основополагающих книг Маргарет не обрела новых убеждений, они просто дали ей в руки оружие, чтобы подкрепить уже сформировавшиеся идеи: что социализм ведет к установлению тоталитаризма, что капитализм — это единственная система, способная гарантировать свободу личности и процветание, что марксизм — это опасная химера, скрывающая за слащавыми речами отвратительную окровавленную морду. В этом смысле Маргарет безо всякого кокетства могла утверждать, что «ее идеи окончательно сформировались в Оксфорде».