Маргарет Тэтчер

Если монетаризм и вошел в дом 10 по Даунинг-стрит, он был не единственным новым жильцом. Маргарет всегда заботилась о том, чтобы отмежеваться от образа ограниченной дамы, склонной к теоретизированиям, для которой деньги являются всего лишь приличным одеянием, скрывающим лохмотья нищеты общего вида экономики. В палате общин она сказала: «Монетаризм — это всего лишь здравый смысл <…>, это честные деньги; это означает, что деньги опираются на производство товаров и услуг». Что касается «среднесрочной финансовой стратегии», то Маргарет признает, что она, по сути, не функционировала. На 1980 год планировали рост денежной массы на 6–10 процентов, а он скакнул на 18! Но, вообще-то, это было не столь уж важно. Маргарет пишет в мемуарах, что «среднесрочная финансовая стратегия могла повлиять на прогнозы лишь в той мере, в которой люди верили в нашу решимость ее придерживаться. Устойчивость, надежность и доверие зависели от устойчивости и надежности правительства и в последнюю очередь от качества моей собственной политической позиции и от моей верности нашему делу, в чем я никогда никому не позволила усомниться ни на секунду. У меня не было намерений склониться перед требованиями нового подъема экономики; среднесрочная финансовая политика, сначала бывшая всего лишь честолюбивыми чаяниями, превратилась в краеугольный камень политики, увенчавшейся успехом».

Но для этого надо было держаться во что бы то ни стало, присовокупив ко всем упомянутым мерам усиленную власть над государственными расходами и поддержание высокого процента ссуды до тех пор, пока инфляция не стабилизируется. А это становилось делать все труднее и труднее. Многие члены кабинета не понимали, как при наличии трех миллионов безработных можно было держать тесемки денежного мешка завязанными, а замок кошелька — запертым. «Мягкотелые», а именно Джеймс Прайор и Питер Уокер вступили в борьбу. Они полагали, что «порог в три миллиона безработных в политическом смысле переступить нельзя», и предрекали, что вот-вот могут начаться бунты. Иэн Гилмор, не ценивший и не уважавший Маргарет, утверждает, что «она совершенно не сознавала, что рецессия носила глобальный характер, и не отдавала себе отчета в том, что сама создавала внутреннюю рецессию, еще более ужасную». Некоторые эксперты, призванные на помощь, такие, как Йорг Ниханс из Берна, подвергли критике отсутствие «градуализма», то есть теории постепенных реформ: «Если правительство продолжит проводимый сегодня процесс сокращения денежной массы, у вас будет не только рецессия, но и катастрофа». Даже такой близкий Маргарет человек, как Джон Биффен, предложил «сделать паузу». Но Маргарет цеплялась за идею. Хау, Кит Джозеф, Алан Уолтерс, вернувшийся из Нью-Йорка, говорили ей, что нужно время, что экономика не реформируется указами и что рациональное, разумное урегулирование различных вопросов может занять месяцы, если не годы. Деннис, кстати, тоже ей говорил, что она на верном пути.

Маргарет упрекали в том, что она смеется над страданиями безработных. Би-би-си ежедневно показывала закрывающиеся заводы, рабочих в спецовках, кричащих о том, как они ненавидят эту безжалостную женщину, не удостоивающую даже сочувствием людей, обреченных после тридцати лет тяжелого труда на нищенскую пенсию. В старых промышленных районах Северной Англии и Уэльса безработица достигла 20 процентов, а в районе Манчестера — 30. Низшие слои английского общества страдали ужасно.

Пока же Маргарет оставалось только произносить разумные речи и заботиться о своем имидже. В ходе передачи «Ньюс оф зе уорлд» летом 1980 года она постаралась выразить безработным сочувствие: «Я чувствую, что мы с этими безработными близки. Я не знаю, как они живут, не имея работы». Вероятно, это было сказано искренне. На партийной конференции она заговорила о «человеческой трагедии», ибо «достоинство и самоуважение исчезают, когда мужчины и женщины осуждены на безделье». Она признает свое бессилие: «Я не могу творить чудеса». Но в глубине души она считала, что безработные, по крайней мере некоторые из них, тоже ответственны за свое положение. В своих речах она часто приводила в качестве примера отца Нормана Теббита, одного из ее молодых младших министров. Он был безработным в 1930-е годы, но вместо того, чтобы ходить на митинги и демонстрации с членами тред-юнионов, он садился на велосипед и ехал от деревни к деревне, от городка к городку, чтобы найти работу. И всегда находил! Норман неизменно находился рядом с Мэгги, готовый подтвердить, что он никогда не страдал от голода, даже в годы Великого кризиса. В каком-то смысле шоковая терапия, примененная Маргарет, была своеобразным курсом «морального перевооружения»[140].