Маресьев

— Все ясно. Дорога в небо тебе, дорогой юноша, закрыта, — продолжал врач.

— Как закрыта? — с недоумением спросил Маресьев.

— Так закрыта. Представь, что будет с тобой, если в полете вдруг сведет судорогой ногу? Что ты будешь делать? А? Посему живи на земле, юноша. Здесь безопасней, — вынес окончательный вердикт врач.

К сожалению, вторая попытка стать летчиком тоже не увенчалась успехом. Причем в Камышине Алексей медкомиссию прошел, а в Сталинграде его опять забраковали по здоровью. Но цель стать летчиком не покидала парня ни на минуту, хотя в то время он поступил учиться на рабфак Саратовского сельскохозяйственного института имени М. Горького. Как-то ему попалось на глаза в газете «Правда» объявление о приеме в Московский авиационный институт. Прочитав объявление, рассудил так: если не гожусь для военной авиации, то, может, хоть в Гражданский флот возьмут… Не откладывая дела в долгий ящик, отправил письмо в Москву. Скоро пришел ответ, ему прислали правила приема и он стал готовиться к поступлению.

В редкие, свободные от работы и комсомольских дел часы Алексей шел в библиотеку, где брал учебники по математике, физике… Засиживался там вплоть до закрытия библиотеки. Нередко, после упорных сидений за учебниками, читал книги об авиации, о русских покорителях неба С. И. Уточкине, выдающемся военном летчике штабс-капитане П. Н. Нестерове. А в свежих номерах газет и журналов находил имена героев-современников.

Вся страна тогда переживала за судьбу парохода «Челюскин», раздавленного льдами в феврале 1934 года в Беринговом проливе. Спасением экипажа и членов экспедиции занимались летчики. Первым самолетом, севшим на льдину размером 150 на 400 метров, был АНТ-4 А. В. Ляпидевского. Причем до этого он произвел 28 вылетов и только 29-й стал удачным. Отважный летчик снял со льдины 10 женщин и двоих детей. Вслед последовали полеты С. А. Леваневского, В. С. Молокова, Н. П. Каманина, М. Т. Слепнева, М. В. Водопьянова, И. В. Дорогина — первых в истории страны Героев Советского Союза, которые вывезли на материк остальных членов экспедиции.

Для Маресьева эти летчики-герои являлись образцом для подражания. Чуть позже и до конца жизни главным его кумиром станет Валерий Чкалов, слава и известность которого были сравнимы в ХХ веке только со славой первого космонавта Земли Юрия Гагарина. К месту сказать, Чкалов и Маресьев были очень похожи своими твердыми, прямыми характерами. Что одного, что другого отличали невероятная одержимость в достижении поставленной цели, истовая преданность летному делу и горячая любовь к Родине. И еще их сближала родственность душ, настоящих русских — открытых и щедрых.

Пример отважных летчиков-полярников вдохновлял добиваться поставленной цели. Поэтому Алексей с еще большим желанием и настойчивостью стал готовиться к поступлению в институт. Но жизнь неожиданно внесла в его планы коррективы.

В начале 1934 года юношу пригласили в райком комсомола. Разговор был недолгий.

— Ты, Алексей, наверное, знаешь, что в Дальневосточном крае начато строительство города Комсомольска-на-Амуре, — сказал один из секретарей райкома. — Возводить его поручено комсомолу. Сегодня стройке требуются квалифицированные кадры, в том числе и токари. Поэтому райком решил направить тебя на эту стройку как активного и надежного комсомольца.

— Меня? — каким-то потухшим и удивленным голосом спросил Маресьев.

Алексей явно не ожидал такого поворота событий. Нет, он не испугался — не робкого десятка. Просто его план связать судьбу с авиацией рушился, будто прорванная водой плотина. Попытался было объяснить секретарю, что собрался поступать учиться в авиационный институт. Но тот и слушать ничего не хотел.

— Если не поедешь, — давил на него секретарь, — то тогда клади комсомольский билет на стол.

Дальше разговор пошел на более высоких тонах. Нервы у Алексея не выдержали. Он быстро достал из нагрудного кармана пиджака красную книжицу и с жестким прихлопом, как костяшкой в игре домино, положил ее на стол. После этого молча и быстро вышел из кабинета. Внутри у него все горело, словно в жаркой печи.

Мать сразу уловила в поведении сына перемены, когда он непривычно рано вернулся домой.

— Ленька, ты вроде говорил, что сегодня у вас комсомольское собрание. Отменили? — спросила Екатерина Никитична.

— У меня нет комсомольского билета, мама.

— Где же он? Потерял, что ли?

— Нет, мама, не потерял, я сам его отдал.

— Как так — отдал?

— Заставили в райкоме комсомола. Сказали, что я должен ехать на Дальний Восток на стройку города. Я им ответил, что собрался поступать в Московский авиационный институт. Но меня никто слушать не хотел. У них разговор короткий: не поедешь, говорят, тогда клади комсомольский билет на стол. Я и положил.

— Не дело это, Ленька, не дело, — расстроилась Екатерина Никитична. — Иди в райком, бери свои слова обратно и признай свою ошибку…

— Да, мама, погорячился я, — согласился он.