Марь

Но Володька о будущем пока вовсе не думал. Будущее для него – это нынешний вечер, когда, опорожнив одну-другую бутылочку «тридцать третьего» портвейна, они с друзьями отправятся на «скачки» в парк – так на их языке звучит слово «танцы». А когда закончатся эти самые «скачки», они пойдут провожать девчонок, и проводы эти, как водится, затянутся до самого утра. Пока не нацелуются до смерти – не разойдутся. Эх, хорошо жить в родительском доме – ни тебе забот, ни хлопот. Там тебя и накормят, и напоят, и в теплую постельку спать уложат. И так каждый день.

А тут вдруг все изменилось. Володьку остригли наголо – а какая была смачная шевелюра: Леннон бы вместе с Харрисоном позавидовали! – и переодели в пахнущую казенным духом солдатскую робу. Но ничего, когда-то и Элвиса Пресли вот также обрили – не помер же; вернулся домой, снова поставил публику на уши. И Володька вернется в свой Куйбышев, который все здесь по старинке называют Самарой. Правда, на уши он никого ставить не будет, но зато отоспится за все эти месяцы!.. А то ведь в армии этот чертов режим – не разоспишься. Чуть прикорнул – тут же в строй кличут. А потом работа, работа, работа… А еще шагистика эта проклятая на плацу, а еще изучение уставов, а еще… Что там еще? Ах да, новую для себя специальность он осваивает. Как она называется – хрен ее поймет, но только после этого он будет знать, как правильно вести отсыпку земполотна и укладывать на него рельсы. Наука вроде нехитрая, а заставь новичка все это самостоятельно освоить – да он даже не будет знать, с чего начать.

Правда, Володьке лучше бы строить дома. Он и думал, что их начнут учить этому делу. Уже и в мечтах видел себя первостроителем какого-нибудь таежного города. Помните? «Снятся людям иногда голубые города, у которых названия нет…» Он даже и имя ему придумал – Сибирьград. А что? Такого ведь пока нет на карте. Однако обязательно будет, и в этом Володька был абсолютно уверен.

Ну а тут земполотно да эти неподъемные рельсы. Впрочем, что тут плохого? Ведь они поедут строить железную дорогу, она – главная цель, а уж «голубые города» – это все в придачу. Это лишь антураж великой стройки. Когда-то, когда он станет стариком, его разыщут где-нибудь на берегу Черного моря, где у него будет свой домик, и попросят, чтобы он рассказал, как все начиналось. Просят же сегодня старых большевиков рассказать о революции, а вот он будет о таежной стройке рассказывать. Тоже ведь революция, только революция духа. Ну, когда такое было, чтобы вся страна ринулась в тайгу? Значит, какой-то переворот у людей произошел в душе. Не за «длинным» же рублем все туда едут. Вот и для него, Володьки Грачевского, не это главное. Но тогда что? Да чтобы вспомнить было о чем. А то порой проживет человек жизнь, а вспомнить бывает ему и нечего.

Маленький кусочек жизни, но он должен остаться в Володькиной памяти яркой звездой, которая бы светила ему и согревала его всю оставшуюся жизнь. Впрочем, кто знает: может, понравится ему в этой самой тайге и он останется на сверхсрочку, чтобы продолжать делать свои героические дела. А то снимет погоны и пойдет работать в какую-нибудь мехколонну. А там, глядишь, и школу отстроят и станет он в ней учить детишек таежных мастеровых. Тоже ведь интересно…

В «учебке» Володька пробыл ровно два месяца. В этом же 1972 году ему присвоили звание младшего сержанта и отправили в составе одного из первых военных строительных десантов в тайгу. И вот теперь этот самый медленный на свете поезд, спотыкаясь на стыках, везет его через всю страну в какой-то неведомый ему край. Туда, где он переродится плотью и духом в совершенно иного человека и с неутоленным блеском в глазах возьмет в руки еще непрочитанную книгу счастья, и его душа обретет ожидание чуда.

За окном мелькают города, какие-то серые селения, полустанки… И повсюду леса, перелески и снова леса… А как заехали за Урал, так и тайга пошла. Огромная, бескрайняя… Едут, а она все не кончается. Вот ведь какая силища! – восхищается Грачевский. Пойди выруби все это под корень – и тысячу жизней не хватит. А вот в газетах нет-нет да промелькнет что-то странное. Дескать, гибнет природа. Да какая ерунда! Кто ж ее губит-то? Вон, на сотни километров ни одного жилья, глядя в окно, думает Володька. Это в Америке, может, все подчистую уничтожают. Не случайно там не так давно прошел всеиндейский шаманский сход, где колдуны просили своих богов, чтобы те образумили людей и запретили им губить природу. Надо, говорят, вернуть земле то, что люди взяли у нее взаймы.

Правильно. Но у нас этого не будет. Никогда! От этих мыслей у Грачевского становится хорошо на душе. Великое это дело – сознавать, что есть на свете что-то незыблемое и вечное…

Часть первая

Глава первая

1