Читаем Мао Цзэдун полностью

Цзян поняла, что надо действовать более напористо. В мае 1973-го «левакам» удалось добиться согласия Мао на участие Ван Хунвэня и еще одного радикала, мэра Пекина У Дэ, в работе Политбюро. Вместе с ними такое право получил и Хуа Гофэн, бывший секретарь парткома родного уезда Мао, которого Председатель не терял из виду с зимы 1962 года, с тех самых пор, как тот выступил с яркой речью во славу «вождя и учителя» на совещании семи тысяч кадровых работников. В самом начале «культурной революции» Хуа был выдвинут Мао на пост первого секретаря провинциального комитета КПК Хунани, а потом назначен исполняющим обязанности председателя хунаньского ревкома. В 1969 году, на IX съезде, Мао включил его в состав ЦК, а в 1971-м перевел на работу в Госсовет.

Новый бой за власть Цзян решила дать в преддверии очередного, X съезда партии. Последний должен был состояться во второй половине августа 1973 года. За полтора месяца до него, 4 июля, Ван Хунвэнь и Чжан Чуньцяо навестили Мао, добившись приема у Чжан Юйфэн. Эта тихая с виду, но очень сильная женщина к тому времени превратилась в главного посредника между Председателем и остальным миром. Даже Цзян Цин не могла войти к мужу без ее разрешения. Значение «Сяо Чжан» («Маленькая Чжан», как ее называли обитатели Чжуннаньхая) особенно возросло в начале 1973 года, когда речь «великого кормчего» стала почти нечленораздельной. Мао сильно хрипел и то и дело задыхался, так что разобрать, что он говорил, было действительно не так-то просто. Но Чжан, как ни странно, понимала его хорошо, что несомненно придавало ей дополнительный политический вес.

Речь на встрече вновь зашла о Чжоу. Лидеры «леваков» на этот раз самыми черными красками обрисовали Председателю его деятельность в сфере международных отношений. Что они могли здесь инкриминировать Чжоу, непонятно, но Мао почему-то согласился с ними, несмотря на то, что уж где-где, а на дипломатическом фронте дела Китая, как мы знаем, развивались весьма успешно. Как бы то ни было, но в завершение разговора он с раздражением бросил такую фразу: «Большие дела [Чжоу со мной] не обсуждает, а малые ежедневно притаскивает. Если ситуация не изменится, неизбежно возникнет ревизионизм». Это только и надо было услышать сподвижникам Цзян. Они тут же перевели разговор на, казалось бы, другую, «философскую», тему, рассказав Мао о том, что в доме Линь Бяо нашли целую картотеку с изречениями Конфуция. Кто бы мог подумать, что полубезумный Линь увлекался древней китайской философией? Мао, разумеется, знал об этом, но только сейчас заинтересовался находкой. Он сравнил Линя с гоминьдановцами, которые, как и его бывший маршал, чтили Конфуция. «Уважали Конфуция, боролись с легистами», — презрительно бросил он238. Ван и Чжан ушли от него совершенно довольные.

Дело в том, что как раз накануне визита они вместе с Цзян долго размышляли о том, как бы мобилизовать народ на открытую борьбу с «новыми каппутистами» в руководстве партии. Называть Чжоу и Дэна по именам было опасно: те оставались влиятельными членами Политбюро, и Мао пока не был готов их «кинуть», несмотря на свое периодическое недовольство премьером. Поэтому хитрые «леваки» решили совершить обходной маневр, повернув кампанию критики Линя против Чжоу. Находка в доме Линь Бяо множества карточек с изречениями Конфуция была им как нельзя кстати239. А брюзжание Мао по поводу того, что Линь и гоминьдановцы «уважали Конфуция», — просто подарком судьбы. Теперь они могли легко подверстать к старой, антилиневской, кампании новую: против Конфуция, а затем обрушить ее на ничего не подозревавшего премьера.

Чтобы понять ход их мыслей, надо вспомнить, что величайший философ Китая жил в конце правления древней династии Чжоу (родился он в 551 году до н. э., а умер в 479-м). Как раз в тот период, когда страна находилась в глубочайшем социально-экономическом кризисе. Традиционные общественные отношения стремительно разрушались, сакраментальные клановые связи рвались, а культ предков многими подвергался сомнению. Появились новые классы нуворишей, для которых общинно-клановые законы, базировавшиеся на уважении к старейшинам рода и авторитету династии, утрачивали значение. Китай раздирался бесконечными гражданскими войнами, в которых сын шел на отца, брат — на брата. Философ-гуманист Конфуций встал тогда на защиту уходившего строя, провозгласив: «Правитель должен быть правителем, чиновник — чиновником, отец — отцом, сын — сыном»240. В этом порядке он видел суть истинного правления. Иными словами, с его точки зрения, отношения внутри кланов должны были оставаться незыблемыми, а всякие попытки нарушить баланс социальных сил могли только усугубить хаос. Его учению противостояли так называемые легисты, последователи некогда любимого Мао Цзэдуном Шан Яна. Они отражали интересы богатых общинников и презирали отмиравшую клановую аристократию.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии