Мао Цзэдун

После принятия устава выбрали руководство. Генеральным секретарем (да, да, именно Генеральным секретарем!) был назван Сяо Юй. По сообщению его младшего брата, Сяо Саня, первоначально пост Генерального секретаря был предложен Мао Цзэдуну, но тот отказался, согласившись стать лишь одним из двух заместителей Сяо Юя¹¹⁹. В общество постепенно вошли от 70 до 80 человек, в том числе несколько девушек: Ли Сыань, студентка Хунаньского училища Цанье, Тао И, студентка Первого педагогического училища и одна из любимых учениц Ян Чанцзи, Цай Чан, младшая сестра Цай Хэсэня, и Сян Цзиньюй, подруга Цая. Многие члены организации позже станут известными деятелями китайского коммунистического движения, и большинство сложит головы в боях за новый Китай¹²⁰.

Все участники общества стремились к воплощению в жизнь идеальной мечты: «Улучшить жизнь человека и всего человечества». Именно поэтому и назвали свою группу «Обновление народа». Хотя они и отвергали «романтику», но сами-то романтиками и были. «В то время в стране уже распространялись новые идеи и новая литература, — писал Мао Цзэдун, — и все мы чувствовали себя абсолютно свободными от старых идей, старой этики и старой литературы. Мы вдруг пришли к убеждению, что никоим образом нельзя вести тихую уединенную жизнь, а надо, напротив, стремиться к активной жизни в коллективе… Большинство из нас были студентами господина Ян Хуайчжуна [патриотический псевдоним Ян Чанцзи, означающий «Тоскующий о Китае»]. Слушая лекции господина Ян Хуайчжуна, мы выработали свое представление о жизни, в основе которого лежало постоянное стремление к цели и самосовершенствованию»¹²¹.

Участники общества вскоре внесли изменение в определение целей организации. Перестройка академической учебы и воспитание нравственности не могли их уже больше удовлетворить. Отныне они хотели ни много ни мало, как «преобразования Китая и всего мира»¹²², и начинать реформирование искренне желали с себя. Но, кроме благородных намерений стать лучше, чище, умнее да желания осчастливить все человечество, никаких конкретных идей у них пока не было. «Мы начинали как члены мелкобуржуазной интеллигентской организации, которые стремились к „самосовершенствованию“ и „взаимопомощи“, — вспоминает участник группы Ли Вэйхань. — Большинство членов общества были молодыми людьми, которые верили в реформы, горячо желая прогресса. Но как осуществить эти реформы? Как достичь прогресса? Двигаясь ощупью, мы еще совершенно не представляли этого»¹²³.

Ну и что же? Вряд ли их можно в этом винить. Ведь то, к чему они наивно тянулись, уже было прекрасно! Если бы только могли они на этом остановиться!

В целом программа общества, по словам Сяо Саня, «была смесью конфуцианства с кантианством»¹²⁴. По сути, такую же оценку ей давал и Мао Цзэдун. «В то время, — говорил он, — в моей голове забавно переплетались идеи либерализма, демократического реформизма и утопического социализма. У меня были какие-то расплывчатые увлечения „демократией девятнадцатого века“, утопизмом и старомодным либерализмом, но я был совершенно точно антимилитаристом и антиимпериалистом»¹²⁵.

В июне 1918 года Мао окончил педагогическое училище. По словам его дочери, он оказался на распутье¹²⁶. Работы то ли не было, то ли он сам не хотел искать место. Вместе с несколькими друзьями, в том числе Цай Хэсэнем и Чжан Куньди, он поселился на левом берегу реки Сянцзян, недалеко от горы Юэлу. Он мечтал создать здесь коммуну, некое «товарищеское общество работы и учебы», чтобы совместно обрабатывать землю и постигать науки¹²⁷. Денег почти не было, но это почему-то его не беспокоило. Приятели подтрунивали над ним, говоря: «Ни цента в кармане, а обеспокоен судьбами мира!»¹²⁸ Целыми днями он философствовал, бродил по окрестностям и любовался природой. С горы Юэлу открывался потрясающий вид на город Чаншу. Под жарким солнцем блестели золотые изогнутые крыши конфуцианских храмов, величественно возвышались восемь крепостных башен. Внизу, под горою, неспешно текла река Сянцзян. Молодость брала свое. Мао чувствовал себя счастливым: у него было много друзей, и все они относились к нему как к лидеру. Спустя несколько лет, осенью 1925 года, он вновь посетит эти места и, вспоминая о прошлом, напишет следующие стихотворные строки: