Мао: Душевная повесть

Тут как раз подошли монахи, стали швырять перед нами миски со жратвой, ложки и кружки с вонючим пойлом. Ну, пожрать так пожрать. Мясо, конечно, было не такое хорошее, как на столе у Вана, жесткое, но есть можно. Саид, правда, почти не ел, только головой покачивал и вздыхал. Но зато и Райфайзен, и Филипп навалились, да и я тоже, ведь выпивка еще не выветрилась, самое время было поесть. Монахи все так же стояли у входа, поглядывали на нас и фыркали, заводилой у них был Боло, он нам кулаками грозил. Так мы все и съели, запить только было нечем, потому что один Райфайзен мог эту бурду пить. Он сказал, что это тибетский чай, с жиром яков, и что это очень полезно. Но все равно его стошнило прямо на стол. Тут и подошел Настоятель. Я так понимаю, что он собирался с нами вместе ужинать и очень удивился, когда на столе из еды оказалось только то, что Райфайзен приготовил. Монахи за его спиной стали ржать, а Боло до того оборзел, что крикнул: «Это тебе подарок от твоих китайских товарищей!» — тихо так крикнул, но все услышали и замолчали. А Настоятель побагровел, медленно к нему повернулся и говорит:

— Ты, отродье неместное, подойди.

Тишина настала гробовая, только Райфайзен икает и Саид вздыхает. И Филипп еще ложку уронил. И я говорю, мол, гостья придет. А вообще было очень тихо, Боло подошел, посерьезнел весь.

— Ты думаешь, Боло, ты тут самый крутой? Ты думаешь, Боло, что я боюсь твоих кулаков, а? А где были твои кулаки, когда здесь летал, как у себя дома, этот чертов китаез, простите дорогие товарищи, где были твои кулаки? Когда он набрал полную бочку помета и швырялся в нас сверху, и мы полдня не могли выйти из дому, где были твои кулаки? Нет, я не боюсь твоих кулаков. И эти ответственные товарищи тоже не боятся твоих кулаков. Потому что они — солдаты Красной Армии. Проси у них прощения, гнида. Не у меня — у них. На коленях.

Боло стоит, сопит. Райфайзен наконец откашлялся, говорит:

— Господин Настоятель, мы, право слово, не обижены. Мы, собственно, ничего и не слышали. Да и вообще, спать пора. Давайте поутру спокойно во всем разберемся.

— Нет, я не могу спать опозоренным! — продолжает заводиться Настоятель. — Я давно замечал эту тварь в антипартийных настроениях! Пусть просит прощения или я его на ошейник посажу!

— Не посадишь… — бурчит Боло.

— Посажу! А ну, десять человек ко мне!

Но никто к нему не спешит. Думают монахи. Пока они думали, Саид взял кружку из-под Райфайзена и засветил ею Боло прямо в лоб. Кружка раскололась, Боло глаза выкатил, стоит, кровью обтекает не спеша. Саид стал орать, чтобы Боло шел к нему и он его запинает, но я решил, что еще рано. Взял еще кружку и тоже бросил. Но она была с чаем, и я не попал, только облил Настоятеля. Тот окончательно психанул и раскричался:

— Всех вас к матерям сгною, если сейчас же не скрутите Боло! И этого еще поганца! — тыкает он в ближайшего монаха. — И этого! Ну! Слушаешь меня или нет? И этого скрутить!

И я стал понимать, что через минуту Настоятель прикажет скрутить весь монастырь. Вот, думаю, интересно как: кто же этим займется? Неужели мы? Саид хотел вскочить Настоятелю на помощь, но Райфайзен в него вцепился:

— Дело снова хреново оборачивается, сейчас монахи мятеж устроят! Свернут шеи всем подряд, и не узнает никто. Давайте двигать к Вану, он где, Мао?

Я им показал пальцем, как к нему в комнату пробраться, как раз кухня сзади нас была, и они побежали. Я тоже хотел, но вижу — Филипп спит. Хороший он парень, без суеты, не зря я его сразу полюбил. И хорошо так спит, похрапывает, я его даже по голове погладил, прежде чем за ребятами бежать. Тут монахи и начали бить Настоятеля. Я хотел задержаться и посмотреть, но Боло вдруг ожил, заорал и бросился на меня. А парень-то здоровый, пришлось убежать. Хотя жалко, там, наверное, было на что посмотреть.

Вот побежал я через кухню, снова весь в пару, и споткнулся там обо что-то, упал. И понимаю, что Боло сейчас догонит. Тогда я просто откатился в сторонку и затаился, ничего же не видать в тумане. Слышу — пробежал, гад здоровый, и я решил еще немного полежать, пока он подальше убежит. А там тепло, сыро, огонь где-то рядом трещит, я и уснул. И приснилось мне, само собой, то же место с тем же ослом.

— Опять ты? Вот что, договорился я с Борхонджоном на три его желания. Решай, конечно, сам, но я старался как лучше. Желания такие: сперва… Ты слушаешь?

— Ага. Апулей, а давай немного поболтаем? А то ты чуть что — сразу будишь, я совсем не высыпаюсь.