Манускрипт всевластия

— Стивен говорил, что по времени передвигаешься как по железной дороге, — вспомнила Эм. — Сходишь с одного поезда, дожидаешься следующего. Отправляешься из пункта «здесь и сейчас» и ждешь, когда освободится место где-то еще.

— Похоже на то, как меняют свои жизни вампиры, — сказал Мэтью. — Мы инсценируем смерть, исчезновение, переезд и занимаем место кого-то другого. Вы удивились бы, зная, как легко сменить дом, семью и работу.

— Но должен же кто-то заметить, что его сосед Джон Смит стал выглядеть совсем по-другому, — усомнилась я.

— А вот это самое удивительное. Если выбрать правильно, никто и слова не скажет. Несколько лет в Святой Земле, тяжелая болезнь, угроза потери наследства — и ни у людей, ни у иных вопросов не возникает.

— Так или иначе, я для путешествий во времени не гожусь. В анализе ДНК на этот счет ничего не сказано.

— Еще как годишься. Занимаешься этим с самого детства, — надменно заверила Сара, гордясь, что посрамила науку. — В первый раз это с тобой случилось в три года. Родители перепугались до смерти, полицию вызвали — целое представление. А четыре часа спустя ты как ни в чем не бывало сидела на своем стульчике и ела свой именинный торт. Проголодалась, наверно, вот и вернулась. Так что твои последующие исчезновения нас уже не пугали, а исчезала ты постоянно.

Маленький ребенок, самостоятельно бродящий по времени, вызвал у меня легкий шок — но сообразив, что все загадки истории теперь в моей власти, я значительно просветлела.

Мэтью уже подумал об этом и ждал, когда дойдет до меня.

— Что бы там ни замышлял твой отец, в 1859-й я тебя не пущу, — заявил он, развернув меня на стуле лицом к себе. — С такой категорией, как время, фокусничать нельзя, понятно?

Несмотря на все мои заверения, что у меня ничего такого и в мыслях нет, глаз с меня больше не спускали. Вся троица выделывала фигуры не хуже, чем бродвейский кордебалет. Эм пошла со мной наверх посмотреть, есть ли чистые полотенца, хотя я прекрасно знала, что бельевой шкаф находится вовсе не там. Мэтью, когда я вышла из ванной, лежал на кровати и будто бы куда-то звонил. Отправляясь вниз приготовить себе еще чаю, я уже знала, что Сара и Эм несут вахту в семейной.

Я чувствовала вину перед Мартой за то, что нарушила слово и не заварила ее зелье еще вчера. Поставила чайник, открыла жестянку. Запах руты живо напомнил мне похитительницу Сату, и я сосредоточилась на других ароматах. Я скучала по Семи Башням, по саду, по Марте и Ракасе — даже по Изабо.

— Откуда ты это взяла, Диана? — спросила Сара.

— Мы с Мартой делали этот чай вместе.

— С экономкой его матери? Которая спину тебе лечила?

— Да. Марта — домоправительница Изабо, — произнесла я с легким нажимом. — У вампиров, как и у чародеев, есть имена — постарайся запомнить их.

— Я думала, ты за этим обращаешься к доктору, а не травки пьешь, — фыркнула Сара.

— Доктор Фаулер мог бы тебе помочь, — поддержала Эм. — Даже Сара не слишком верит в народные контрацептивные средства.

Я, умело скрывая свое замешательство, опустила в кружку мешочек с чаем.

— Обойдемся как-нибудь без доктора Фаулера.

— Вот и я говорю: зачем это надо, если ты спишь с вампиром? Главное, чтобы он к шее твоей не присасывался.

— Я знаю, Сара.

Знаю ли? Зачем Марта столько времени учила меня готовить совершенно ненужный чай? Мэтью ясно дал понять, что отцом, как это понимают теплокровные, быть не может. Я вылила недозаваренный чай в раковину, выкинула мешочек, а жестянку упрятала на верхнюю полку.

Под вечер, после всех разговоров о записке, письме и рисунке, мы ничуть не приблизились к разгадке тайны «Ашмола-782» и не поняли, как был связан с ней мой отец. Тетушки готовили обед — это значило, что Эм жарила курицу, а Сара пила бурбон и критиковала гарнир. Мэтью расхаживал по кухне в нехарактерном для себя беспокойстве.

— Пошли, — сказал он наконец, — тебе нужно подышать воздухом.

Воздух требовался скорее ему, но я не сопротивлялась. В чулане отыскались мои старые кроссовки — в них было удобнее, чем в Сариных сапогах.

Как только мы дошли до первых яблонь, Мэтью зажал меня между собой и корявым стволом. Из дома нас благодаря низко нависшим веткам не могли видеть.

Колдовской ветер не спешил подниматься, зато других эмоций было хоть отбавляй.

— Ну и народу же в этом доме, — успел сказать Мэтью до поцелуя.

Мы слишком редко оставались наедине с тех пор, как он вернулся из Оксфорда, — казалось, что это было очень давно, хотя на самом деле прошло всего несколько дней. Одна его рука забралась ко мне в джинсы, другая ласкала грудь. Я поеживалась от холодящего наслаждения, наши тела прижимались друг к другу во всю длину — до полной близости оставался всего один шаг.

Мэтью, похоже, намеревался консуммировать наш брак старым добрым способом — на природе, стоя, в полном затмении разума — но в следующий миг опамятовался и прохрипел:

— Нет, так нельзя. — Чернота полностью залила его радужку.

— Мне все равно. — Я снова притянула его к себе.