Манускрипт всевластия

Все свое одинокое детство и отрочество я приходила сюда со своими печалями. Здесь же, судя по инициалам на стволе, искали утешения многие поколения Бишопов. Я выцарапала свои буквы перочинным ножиком рядом с материнскими «РБ». Обведя пальцем те и другие, я свернулась в комок и начала раскачиваться, как маленькая.

Волосы овеяло холодом. Мэтью закутал меня в голубую парку и сел рядом, прислонившись к стволу.

— Сказали они тебе, что со мной не в порядке? — пробормотала я в собственные коленки.

— С тобой все в порядке, mon coeur.

— Ты еще многого не знаешь о чародеях. — Не глядя на него, я выпростала подбородок наружу. — Просто так никого не околдовывают, причина должна быть чертовски веской.

Мэтью молчал. Украдкой на него покосившись, я увидела ноги — одну вытянутую, другую согнутую — и свисающую с колена длинную белую кисть.

— Твои родители сделали это по чертовски веской причине — спасая жизнь своей дочери. — Его ровный голос маскировал все эмоции. — Я бы на их месте поступил так же.

— Ты знал, что я околдована? — Я не сумела справиться с обвинительными нотами в голосе.

— Изабо и Марта предположили это перед самым нашим рейдом в Ла Пьер, а Эмили подтвердила их подозрения. Мне просто не представилось случая сказать об этом тебе.

— Но Эм-то почему молчала все эти годы? — Я почувствовала себя преданной и брошенной всеми — совсем как тогда, когда Сату принялась изобличать Мэтью.

— Ты должна простить своих родителей, и Эмили тоже прости. Они делали это ради тебя.

Я упрямо потрясла головой.

— Тебе не понять, Мэтью. Мать связала меня, как злобную маньячку, которой нельзя доверять. Связала и отправилась в Африку.

— Твои родители опасались Конгрегации.

— Чушь. — Пальцы опять зачесались, но я сдвинула зуд к локтям. — Ты теперь ко всему будешь приплетать Конгрегацию, что ли?

— К твоему случаю точно. Всякому, даже не чародею, ясно, что без нее тут не обошлось.

Передо мной без предупреждения возник мой белый стол с фрагментами прошлого и будущего. Кусочки пазла складывались сами собой. Мать ловит меня, когда я, хлопнув в ладоши, взлетаю над линолеумом нашей кембриджской кухни. Отец кричит на Питера Нокса у себя в кабинете. Сказка про фею-крестную и волшебные ленты. Я лежу на своей кровати поверх одеяла, а родители читают надо мной заклинания. Все встало на место, картинка сложилась.

— Сказка, которую рассказывала мне мать, — удивленно сказала я. — Она не могла поделиться своими страхами напрямую и потому сочинила историю про злых чародеев, фею-крестную и волшебные ленты. Она рассказывала ее каждый вечер, вкладывала ее в мою память.

— Больше ты ничего не помнишь?

— Перед тем как на меня наложили чары, к отцу приходил Питер Нокс. — Я снова слышала дверной колокольчик, видела лицо открывшего дверь отца. — Он был у нас в доме, прикасался ко мне. — Я вспомнила странное ощущение, которое испытала, когда Нокс опустил руку на мою голову. — Отец велел мне идти к себе, и они начали ссориться. Мать почему-то оставалась на кухне и не входила к ним. Потом отец надолго ушел куда-то, а мать перепугалась и позвонила Эм. — Воспоминания забили струей, как из крана.

— По словам Эмили, чары Ребекки должны были продержаться до прихода «возлюбленного из тени», — помрачнел Мэтью. — Твоя мать думала, что я сумею защитить тебя от Нокса и Конгрегации.

— Защитить себя могу только я сама. Сату права: я не ведьма, а пародия на нее. — Я снова уронила голову на колени. — Ничего общего с матерью.

Мэтью встал, протянул мне руку и приказал:

— Поднимайся.

Я думала, что он прижмет меня к себе и утешит, но он лишь просунул мои руки в рукава парки и строго сказал:

— Ты ведьма. Учись сама заботиться о себе.

— Не сейчас, Мэтью.

— Хотел бы согласиться с этим, но не могу. Конгрегации нужна твоя сила — или по крайней мере информация о том, на что ты способна. За полтора века «Ашмол-782» открылся только тебе.

— Ты и Рыцари Лазаря им тоже нужны. — Я отчаянно старалась отвлечь его внимание от себя и своей злополучной магии.

— Конгрегация давно могла уничтожить братство — шансов у нее было хоть отбавляй. — От взгляда Мэтью, взвешивающего мои немногие сильные и многие слабые стороны, мне становилось не по себе. — Они к этому не стремятся — им нужна либо рукопись, либо ты.

— У меня хватает защитников. Ты, Сара, Эм.

— Мы не можем быть с тобой неотступно. И потом, неужели ты хочешь, чтобы Сара и Эм пожертвовали жизнью ради тебя? — Вопрос был, что называется, лобовой — задав его, Мэтью попятился и присел.

— Ты пугаешь меня. — Адреналин поступал в кровь, унося остатки наркотика.

— Нет. — Со своей вздыбленной гривой он был вылитый волк. — Я почуял бы, если б ты боялась по-настоящему. Ты просто растеряна.

В горле у него нарастал грозный рокот — от удовольствия он рычал совсем по-другому. Я, в свою очередь, попятилась от него.

— Но хотя бы знаешь, когда надо бояться — уже хорошо.

— Что ты делаешь? — прошептала я, но он куда-то исчез. — Мэтью? — моргнула я.

Два ледяных буравчика ввинтились в мою макушку. Мэтью висел на дереве, как летучая мышь — ногами зацепился за ветку, руки распростер словно крылья.