Манускрипт всевластия

— Пожалуйста, не оставляй меня здесь, — взмолилась я, когда Сату бросила меня на пол. — Нет у меня никаких секретов. Я не умею пользоваться собственной магией и не знаю, как получить рукопись.

— Ты дочь Ребекки Бишоп. Сила у тебя есть, я чувствую — она только и ждет, чтобы ее выпустили на волю. Твоя мать, окажись она здесь, попросту улетела бы. — Сату посмотрела вверх, где густо лежала тьма. — Но ты не в нее пошла, верно? Разве что внешне.

Она согнула колени, вскинула руки, оттолкнулась и взмыла к свету, превратившись в расплывчатое, белое с синим пятно. Высоко надо мной затворился люк.

Здесь меня Мэтью никогда не найдет. След мой давно остыл, запах развеялся по ветру. Придется выбираться самой, пока сюда не прибыли Сату, Питер Нокс и еще некто третий.

Я перенесла вес на одну ногу, согнула колени, подняла руки и оттолкнулась от пола, как Сату. Никакого эффекта. Я закрыла глаза и стала вспоминать, как танцевала с Мэтью в гостиной — может, это мне поможет взлететь? В итоге я снова задумалась о Мэтью и о тайнах, которые он скрывал от меня. Я начала всхлипывать, вдохнула воздух своей темницы, закашлялась и хлопнулась на колени.

Мне удалось немного поспать, насколько позволяла болтовня призраков. Большим их достоинством был слабый свет, который они излучали, перемещаясь с места на место. Молодая женщина в лохмотьях напевала что-то, глядя на меня пустыми глазами. Монах, рыцарь в доспехах и мушкетер заглядывали в еще более глубокую яму — она наводила такую жуть, что я не решалась к ней подойти. Монах при этом читал заупокойную службу, а мушкетер пытался достать что-то снизу.

Мой разум искал забвения, устав бороться со страхом, болью и холодом. Чтобы сохранить рассудок, я стала повторять вслух последние страницы «Авроры»:

— «Я есмь связующее звено — я посредничаю меж элементами, приводя их в согласие, — бормотала я немеющими губами. — Я увлажняю то, что сухо, и сушу то, что влажно, делаю твердое мягким и мягкое твердым. Я — конец, возлюбленный мой — начало. Я вмещаю в себе весь труд созидания, и все знание сокрыто во мне».

На стену лег свет — не иначе еще один призрак пришел поздороваться. Зажмурившись, я продолжала:

— «Кто посмеет разлучить меня с моею любовью? Никто, ибо она крепка как смерть».

Усни лучше, ведьмочка, прервала меня мать.

В памяти возникла спальня на чердаке мэдисонского дома. Родители перед отъездом в Африку привезли меня к Саре.

— Не хочу спать, — сказала я голосом упрямого ребенка и открыла глаза. Призраки собирались вокруг матери, сидевшей у сырой стенки каменного мешка. Я тоже поползла к ней, боясь, как бы она не исчезла. Она улыбалась мне со слезами на глазах, ее пальцы творили магический узор в воздухе.

Рассказать тебе сказку?

— Это твои руки я видела, когда ворожила Сату, — сказала я, прижимаясь к ней.

Ее тихий смех умерил боль в моем истерзанном теле.

Ты вела себя очень мужественно.

— Я так устала, — вздохнула я.

Самое время послушать сказку. Жила-была ведьмочка, звали ее Диана. Когда она была совсем маленькая, фея-крестная опутала ее невидимыми волшебными лентами всех цветов радуги.

Я вспомнила эту сказку, и розовую пижаму со звездочками, и завязанные в два хвостика волосы. Пространства памяти, стоявшие пустыми и заброшенными после смерти родителей, наполнялись воспоминаниями.

— Зачем она это сделала? — спросила я детским голосом.

Диана любила ворожить, и у нее это очень хорошо получалось. Но крестная знала, что другие ведьмы будут завидовать ей. «Ты сбросишь их, когда будешь готова, — сказала она девочке. — Пока они на месте, ты не сможешь летать, и магия тебе не откроется».

— Так нечестно, — запротестовала я по обычаю всех семилетних девочек. — Почему она связала меня, а не тех других?

Мир несправедлив, правда?

Я мрачно кивнула.

Диана не могла сбросить ленты, как ни старалась. Со временем она забыла и про них, и про магию.

— Я не забывала про магию, — заспорила я.

Ты забыла, ответила тихо, но твердо мать. Но вот Диана выросла и встретила прекрасного принца, который жил между заходом солнца и восходом луны.

Ага, вот оно, мое любимое место. Иногда я спрашивала, как его звали, иногда заявляла, что принцы мне ни к чему. Больше всего меня занимал вопрос, зачем нужна принцу ведьма, которая ничего не умеет.