Манускрипт с улицы Русской

— Все за Русь православную, — прищурил глаза мужчина. — Все... Чтобы побольше кусок себе урвать. Токмо мы, русины, еще не знаем, с какой стороны подступить к этой Галицкой Руси...

Туроподобная Въездная башня с двойными воротами, островерхая Владичья и Стыровая, возвышаясь над южной крутизной реки, соединялись толстой стеной, скрывающей от людских и вражеских глаз правительственный центр Волыни: готический из красного кирпича дворец великого литовского князя посреди замкового двора, собор — резиденцию луцкого епископа, каплицу и сторожевые избы.

Могущественную крепость построил на крутом берегу Стыри для себя и потомков — наследников Гедимина — последний галицко-волынский князь Любарт, обрусевший литовец. Крепостью можно овладеть, либо оставив гарнизон без продовольствия, либо лишив воды.

Замок находился в центре многолюдного Луцка, отделенного от Польши непроходимыми болотами, тянущимися вдоль рек Стыри и Сапалеевки; выйти из города можно только по тракту, который идет от Владичьей башни на Литву.

Во дворце из красного кирпича находится резиденция великого князя Литво-Руси Витовта Кейстутовича. От дворца идет подземный ход под Владичьей башней до Гнидавы. В княжеских хоромах собираются время от времени на торжества и приемы европейские монархи, съезжающиеся в Луцк на конгресс. Волынь напрягается изо всех сил, стонет, но по дорогам ежедневно тянутся санные обозы с мешками муки, бочками меда, тушами зубров, лосей. И волынские крестьяне гонят со всех сторон стада быков и овец — чтобы накормить и напоить именитых гостей.

Замок не мог вместить всех европейских правителей и их придворных, что понаехали той зимой, в конце 1430 года.

Витовт отвел для постоя самые лучшие дома в Луцке и в фольварках на окраине города и одного лишь гостя, да и то незваного, из осторожности поселил в сводчатых комнатах Стыровой башни — беспокойного, мятежного, но нынче так нужного ему в тяжбе с королем Польши Ягайлом — своего двоюродного брата Свидригайла Ольгердовича, черниговского князя.

Сегодня — большая ярмарка на площади перед Въездными воротами: на днях конгресс должен закончиться. Сегодня вечером европейские правители совещаются во дворце Витовта: Свидригайло с раннего утра ждет приглашения на совещание.

Не приглашают... Витовт прислал дары, брат Ягайло — милостивое послание, а самого его не приглашают.

Свидригайло ходит по хоромам, словно зверь в клетке, злость и ненависть терзают душу. Вдруг, как молния, в мозгу вспыхивает решение: «У себя созову совет!»

Скрип дверей оборвал размышления князя, на пороге стоял дворовой слуга:

— Державец Олесского замка боярин Ивашко Преслужич-Рогатинец просит тебя, князь, принять его.

— Зови... Зови!.. Как раз кстати...

В хоромы вошел высокого роста рыцарь с седой бородой и, поклонившись, сказал:

— Русинские бояре просят тебя, Свидригайло, посетить наш стан.

Князь, коренастый и приземистый, подошел к гостю и долго стоял молча, присматриваясь — будто взвешивая, стоит ли ему делиться с ним своими замыслами. Боярин тоже молча ждал. Густые волосы, подвязанные выше ушей черной лентой, спадают на плечи, губы сжаты, глаза пристально следят за князем.

— Настал час, Ивашко, — наконец произнес Свидригайло. В глазах князя блеснула твердая решимость, и потеплело на душе у боярина. — Слышишь, настал наш час... Это хорошо, что ты пришел ко мне, олесский староста. Я еще ни разу не видел тебя, а ты — моя главная опора на юге, на Каменец у меня мало надежды. Говоришь, просят меня русинские бояре посетить их стан? Скажи, что приду. А вечером — милости прошу ко мне всех на банкет... Но как это так, что до сих пор я не встретился с тобой, Преслужич?

— Спасибо, что хоть имя мое запомнил...

Боярин Ивашко помрачнел: Свидригайло в очень близких отношениях с князьями Василием Острожским, с его сыном Федором, что ныне ратоборствует вместе с гуситами, и с Александром Носом. Но освобождали Свидригайла из кременецкой тюрьмы не только они. Ивашко хорошо помнит... В страстной четверг 1418 года князья Василий и Александр собрались в Рогатине, во дворце Преслужича, и решили спасти Свидригайла: «Свидригайло поддерживал нас, так мы вызволим его и сделаем своим князем». Они задумали пойти на хитрость и направили в Кременец двоих своих людей, условившись с ними так: «Перейдете служить к кременецкому воеводе. Егда же мы приидем ко граду, вы опустите возводный мост». И те поехали, вошли в доверие воеводы, а в пасхальный понедельник Василий, Александр и Ивашко подошли к Кременцу с отрядом в полтысячи воинов, пробрались по спущенному мосту и глубокой, темной ночью перебили весь кременецкий гарнизон...

— Была ночь, когда мы освобождали тебя из кременецкого острога, — сказал спустя минуту Ивашко. — Василий Острожский и Александр Нос умчались тогда с тобой в Констанцу, а я вернулся в Рогатин. Не забыл ли ты, князь, что мы спасли тебя?

— Не забыл, — помрачнел Свидригайло, и это не прошло незамеченным для Ивашка Преслужича. — Сколько у тебя войск в Олеско?

— Тысяча. В поле — тысяча. А в замке она стоит трех. Мой замок неприступен.